Подмигнув другу и напустив на себя храбрый вид, Молли шагнула к двери.

Она сжала зеленый кристалл и попросила глаз открыться. Немедленно перед ней завертелся стеклянный водоворот. Девочка велела перенести их с младенцем назад во времени. Мир закрутился каруселью. Годы слезали слоями, как старые обои, открывая картины прошлого. Она чувствовала пустоты в тех местах, где не хватало других Молли. Потом замедлилась, определяя момент, в который следовало поместить младенца. Наконец она нащупала период, где малышка отсутствовала, — он занимал примерно полторы недели.

Можно было вернуть Молли через час после того, как Вакт ее похитил, или, что логичнее, через полторы недели. Она решила доставить малышку в правильное время — чтобы миновали дни, проведенные в Индии.

Следовало быть очень осторожной и не столкнуться с Вактом. Тот ведь когда-то приходил сюда за младенцем. Он не должен увидеть Молли, иначе это могло бы повлиять на дальнейший ход событий. Она сосредоточила внимание на «дыре», в которой не хватало младенца, и исследовала ее.

Молли очень медленно сбавила скорость, повисела немного во временно́м потоке и наконец вошла в реальный мир. И тут же у нее возникло любопытное чувство, будто она попала точно в тот момент, с которого продолжалась жизнь малышки в Брайерсвилле.

Ясный сентябрьский день, примерно два часа. Хардвикский приют выглядел древней развалюхой. Молли толкнула дверь.

Внутри стоял до боли знакомый казенный запах. Смешанный аромат хлорки и вареной капусты сразу нагнал тоску. Хотя все это давно осталось в прошлом, ей все же страстно захотелось поскорее вернуться в свое уютное настоящее и снова стало жаль оставлять малышку в этой дыре.

Она нежно прижала к себе младенца. И вдруг услышала знакомый голос.

— Вы что здесь делаете, ленивая дуреха? Вам деньги платят за то, чтобы вы работали, а не чаи распивали!

— М-мисс Гадкинс, я только п-присела п-передохнуть на м-минутку… Я т-три часа выскребала к-кухонный п-пол.

— Идите-ка наверх и займитесь делом. И если вы собираетесь и дальше хныкать из-за этой пропавшей девчонки, то покупайте собственные салфетки, чтобы утирать слезы.

Миссис Тринкелбери душераздирающе всхлипнула и шагнула к двери. Молли неслышно помчалась по лестнице на второй этаж, пробежала по холодному коридору и влетела в комнату для малышей. Комната была в точности такой, какой девочка помнила ее с детства.

Занавески на окнах задернуты, и сквозь них струился розовый свет. В кроватке спал крошечный очаровательный чернокожий мальчик. Молли нежно погладила его по головке и положила младенца на застиранную простыню рядом с ним. Крошка в своей кружевной шелковой рубашечке выглядела здесь несколько не к месту. Молли пощекотала ей подбородок, и она рассмеялась.

Девочка отошла в тень в дальнем углу и присела на стул. Миссис Тринкелбери прошаркала по коридору, вошла в комнату и приблизилась к кроватке. Она тут же увидела младенца Молли.

— Что это? Ах, г-господи ты боже мой! — воскликнула она в изумлении. Затем добавила: — Господи, неужели это п-правда? — и залилась счастливыми благодарными слезами.

Добрая женщина плакала и смеялась, прижимая к себе младенца, а тот радостно попискивал в ответ.

Где-то очень-очень глубоко у Молли сохранилась память об этом счастливом моменте. Девочка тихо вышла из тени и коснулась плеча миссис Тринкелбери. Как только та обернулась, Молли глянула прямо в ее опухшие, покрасневшие от слез глаза и мгновенно загипнотизировала ее.

— Вы забудете о том, что младенец пропадал, — произнесла она, положив руку на голову миссис Тринкелбери. — Вы забудете все связанное с этим событием. Если когда-нибудь кто-то спросит вас о пропаже ребенка, вы не поймете, о чем идет речь. Для вас этого просто никогда не было. Понятно?

Миссис Тринкелбери кивнула.

— С этой минуты вы не будете принимать ругань мисс Гадкинс слишком близко к сердцу. Для вас она — несчастная старая дура. Когда я уйду, вы выйдете из транса и забудете о том, что видели меня. — Молли поцеловала женщину в щеку. — Помните, миссис Тринкелбери, что Рокки и Молли и все остальные дети очень вас любят. — Она вошла во временной поток вместе с миссис Тринкелбери. — Я запечатываю свои распоряжения кодовой фразой: «Волшебные пирожки».

Девочка вернулась в реальный мир и вышла из комнаты. Позади слышался голос доброй вдовы:

— Ах ты, моя сладенькая. Ты меня, видно, совсем очаровала, умилила до слез. С-сама не понимаю, почему я плачу.

В холле хорошо был слышен громкий голос мисс Гадкинс. Он доносился из кухни, куда и спустилась Молли. В нос тотчас же ударил тошнотворный запах пирога с угрем.

— Как может ребенок просто исчезнуть? Объясни мне, пожалуйста, — невнятно произнесла мисс Гадкинс.

— Вдруг она не так глупа, как кажется? — откликнулся кто-то с набитым ртом. Молли узнала голос Эдны, грубой и злобной приютской кухарки. — Я по-прежнему считаю, что она продала это отродье. Интересно, сколько она за нее получила? Потом продаст шоколадного мальчишку…

— И окажет всем услугу, — ответила мисс Гадкинс, гоняя вилкой по тарелке кусок угря и царапая фаянс. — Нам повезет, если мы от них избавимся. Два мерзких, сопливых, хнычущих уродца: один — противно-белый, как болотный червяк, другой — черный, как само болото.

Молли заглянула в окошко, прорезанное в двери. Злобные тетки сидели на разных концах стола. Около мисс Гадкинс стояла бутылка с хересом. Время от времени она, мерзко ухмыляясь, прикладывалась к стакану.

Эдна курила, стряхивая пепел на розовый мусс, приготовленный сиротам к ужину.

Девочка ворвалась на кухню. Женщины удивленно вскинули головы.

— Прошу прощения, но я заблудилась. Это дом старой ведьмы и ее жуткой, уродливой помощницы?

Мисс Гадкинс поперхнулась хересом, а Эдна воскликнула: «Какого черта?!» Но Молли тут же сразила их гипнотическими лучами своего взгляда.

Обе замерли, как нашпигованные индюшки, окруженные дымом и запахом рыбы. Теперь с ними можно делать все, что угодно.

Конечно, больше всего ей хотелось хорошенько проучить обеих теток и внушить им, чтобы они всегда были добры к ней, и к Рокки, и ко всем остальным приютским детям. Ей хотелось размять их, как пластилин, и слепить заново. Но она понимала, что этого делать нельзя. Если она изменит этих женщин, изменится и ее прошлое. Характер Молли не просто сложился из ее врожденных способностей и склонностей, на него повлияли те условия, в которых ей пришлось жить. Если она превратит мисс Гадкинс и Эдну в ангелов, жизнь ее будет другой, а значит и характер станет другим.

А Молли была довольна тем, чего добилась со своим нынешним характером. Так что лучше ничего не трогать. Вдруг она сейчас что-то сдвинет — и тогда потом не найдет книгу по гипнозу? И не убежит из приюта, и забудет, что значит жить одной в Нью-Йорке и в Лос-Анджелесе? Не случится никаких приключений. А Петулька? Вдруг другая мисс Гадкинс будет любить кошек, а не собак и никогда не купит щенка мопса. Но Молли не представляла, что сможет полюбить какое-то животное, кроме Петульки.