Последний из ее спутников пал минуту спустя, когда до него добрались пустотники. Одна… Один в поле не воин. До сих пор эдемиты много раз опровергали эту народную мудрость, зачастую в одиночку расправляясь с многочисленными врагами… Но не с такими врагами. Нет, не с такими…

* * *

Пустотник Алькасар с наслаждением наблюдал за последними (в этом он не сомневался) мгновениями жизни Высшей эдемитки. Она будет первой Высшей на его счету, но не последней, уж будьте уверены! Может и самому помахать немного мечом? Когда-то он был очень тщеславен, но тысячелетия не прошли даром. Теперь он твердо отдавал приоритет результату перед личной славой и доблестью. Разве что когда одно другому не мешает… Но ведь это как раз тот случай! Почему бы лично не прикончить эту эдемитскую тварь? Почему? Какое-то странное глубинное чувство мешало ему. В чем дело? Почему интуиция приказывает ему не вмешиваться? Что не так?

* * *

Сразу три пустотника… «Ого! Уважают!» – мелькнула у Лианэли тщеславная мысль за мгновение до того, как наступил предел. Перетружденная кисть руки не выдержала мощнейшего удара рыцаря Тьмы. Пальцы разжались, и ее меч со звоном покатился по камням. Финал! Пустотник занес свой клинок…

Ослепительный синий росчерк вспорол полумрак пещеры, до сих пор рассеиваемый лишь слабой электрической подсветкой – грот этот лежал на туристическом маршруте. Но вспорол он не только полумрак, но и грудь пустотника, готового уже прикончить ее. Лианэль почувствовала, как перед ней словно пронесся ледяной ветер, ощутимый даже в холоде пещеры. Через секунду два других пустотника, стоящих к ней ближе всего, разделили судьбу первого. Их разрубленные доспехи с грохотом упали на камни, а Тьма, составлявшая сущность этих тварей, исчезла, поглощенная синим сиянием, становившимся все ярче.

В этот момент в ее мозгу царил полный кавардак, вызванный резким переходом от безысходности и ожидания неминуемой смерти к вспыхнувшей ярким факелом надежде. Она могла лишь безмолвно наблюдать за феерическим зрелищем, признаваясь себе, что давно не видела ничего столь же впечатляющего.

Страшный удар неизвестной магии – и сразу несколько вампиров и черных теней превращаются в ледяные статуи, через мгновение распадающиеся на мельчайшие осколки. Вновь начал свой смертоносный танец магический меч (а теперь уже ясно, что это именно меч), разя нежить направо и налево, а фигура того, чья рука держала это оружие, двигалась столь стремительно, что Лианэль могла видеть в полумраке лишь размытую тень.

Волны мощи, исходящей от оружия ее нежданного спасителя, были столь сильны, что Лианэли становилось плохо от одной только мысли о ней и о том, что произошло бы, если б эта мощь была направлена против нее. Странным образом именно эти мысли и рассеяли то временное затмение, в котором из-за шока пребывал мозг эдемитки. «О, Создатель, да это же Каладборг и Рогожин!» – эта мысль подействовала на нее подобно ушату холодной воды. Не странно ли: один смертельный враг спасает ее от другого? Вот только не затем ли, чтобы потом самому ее убить?

Пока Дмитрий Рогожин добивал тех тварей Тьмы, у которых не хватило ума быстро смыться при его появлении, Лианэль, стараясь двигаться незаметно, подобралась к своему мечу и взяла его в руки. Разумеется, усталость никуда не делась, да и магические силы у нее тоже не появились. Высшая эдемитка вполне отдавала себе отчет, что против Рогожина с Каладборгом шансов у нее ничуть не больше, чем против нежити, которая только что чуть не разделалась с ней. Но сдаваться просто так ей не позволяла гордость.

Когда Дмитрий добил в гроте последнюю черную тень, которую Каладборг просто засосал в себя, он повернулся к Лианэли, и та, наконец, смогла его разглядеть. Его голова была абсолютно седой, а в глазах застыл лед. Он улыбнулся одними губами:

– Уф-ф! Я уж думал, не успею!

Лианэль отступила к самой стене и выставила перед собой меч.

– И что вы собрались делать, леди? – невозмутимо поинтересовался Дмитрий. – У вас несколько странный способ благодарить за спасение. И неужели вы всерьез рассчитываете, что сможете оказать мне сопротивление? Даже в хорошей форме, как вы уже убедились в Москве, у вас нет шансов в поединке со мной, а уж теперь…

– Не рассчитывай, что тебе удастся разделаться со мной без боя, Ледяной убийца!

– Ледяной убийца? Гм, интересно! Теперь вы меня так называете? Признаться, имя Истребитель преступников мне нравилось больше.

– Много чести! К тому же, оно теперь не соответствует истине, ибо мои собратья, ставшие твоими последними жертвами, преступниками не являлись.

– Слушайте, прекратите мне «тыкать»! Это, в конце концов, невежливо! Мы с вами на брудершафт не пили! А впрочем, если по возрасту, то я, вероятно, по сравнению с вами – чистый младенец… – уколол ее Дмитрий. – Что же до ремарки насчет ваших собратьев, то хочу сказать следующее. Не я начал войну с расой эдемитов! Одна излишне предприимчивая личность из ваших по имени Пириэл со своей бандой вторглась в мой дом, собираясь угробить меня и забрать Каладборг с моего хладного трупа. И как мне нужно было реагировать на это? Естественно – я защищался.

– Но вы для них были преступником, убийцей, к тому же использовавшим запрещенный артефакт! – горячо заговорила Лианэль, приняв, однако, его замечание насчет тыканья. – Вы сами поставили себя вне закона!

– Что же, я нисколько не сомневался, что для оправдания попытки своих соплеменников совершить убийство (не арест, заметьте, а именно убийство!) с целью ограбления вы найдете уйму «веских» аргументов. Вот только я с ними не согласен.

– А что вы скажете о своем налете на здание КУ?

– Тут другая история. Я вовсе не ставил целью причинять вред жизни или здоровью ваших собратьев. Но в камере московского КУ сидел лич, жизнь, а точнее, не-смерть которого принадлежала мне, так как он являлся убийцей моих родителей!

– Но в нормальном обществе самосуд неприемлем!

– В принципе, я могу если не принять, то понять такую точку зрения, – спокойно произнес Дмитрий, и лед медленно стал уходить из его глаз. – Но для оправдания действий ваших собратьев в данном конкретном случае она не подходит. Они ведь даже не особенно пытались воспрепятствовать мне в совершении казни. Напротив – они спокойно позволили мне прикончить эту мразь, и только после этого, когда я оказался в стратегически невыгодном положении, напали на меня и моих друзей. Так что не надо о недопустимости самосуда! Это здесь совершенно ни при чем! В общем, как видите, в том, что эдемиты пали от моего меча, столько же их вины, сколько и моей. Это уже выходит за рамки одиночного конфликта – это полновесная война, кстати, абсолютно мне ненужная, которую ваша раса развязала против меня. И эти эдемиты – такие же жертвы войны, как и ваш собрат, лежащий в этом зале. Разница только в том, что он погиб за правое дело, защищая людей, а те – потакая дурным наклонностям Пириэла, которому место не в Совете Высших, а в тюрьме строгого режима.

– Что вы теперь собираетесь делать? – глухо поинтересовалась Лианэль, на которую против ее воли речь Дмитрия произвела некоторое впечатление. – Мстить всей нашей расе? Прикончить меня?