Я и был шокирован.

Над грудой какой-то морщинистой серой рухляди, невесть как сохранившейся, чудом не сгнившей за четыре с лишним столетия, висело… мое лицо.

Висело и даже, можно сказать, пламенело.

Апрель, 2614 год

Спасательно-оперативный модуль «Сом»

Окрестности Беллоны, система Вольф 359

Когда прошла первая оторопь и ко мне вернулась способность трезво мыслить, я решил, что передо мной, наверное, некое подобие зеркала.

Да! В самом деле! Почему бы и не висеть выпуклому светящемуся зеркалу в подсобке реакторного отсека ракетоплана? Всё для вящего уюта и пущего удобства смотрителя пламенных сердец крылатой машины!

Хотя, конечно, это странное зеркало обладало подозрительной самостоятельностью, а равно почти ницшеанской волей и свободой выбора. Потому что секунду назад оно по собственному усмотрению обрамило мое отражение веселеньким золотым ободком. Так что теперь изумленная физиономия вашего покорного слуги помимо гермошлема была окружена еще и неким подобием сияющего нимба.

Мама миа!

Впрочем, до святости мне как от Беллоны до Луны. И зеркало, видимо, само понимая это, прямо на глазах медленно трансформировалось. Сияющий нимб угас, и вместо него мое отражение теперь предстало в светло-голубом, будто бы ледяном обрамлении. И лед этот тускло поблескивал светящимися точками-хроматофорами.

Да-да, именно хроматофорами. Экран, на который я уставился как центральноафриканский варан на новые ворота, был стопроцентно органическим.

Оказалось, нужно было просто хорошо осветить и его, и кожаную рухлядь, служившую экрану своеобразным пьедесталом, чтобы безошибочно определить: передо мной… существо!

Без башки и плеч, но зато с действующим зеркальным визором на верхушке тела. И слава Богу, что оно при этом еще и дохлое! Потому что с такими-то размерами существо могло представлять серьезную опасность!

Не сводя глаз с экрана, я бесстрашно приблизился вплотную и осторожно протянул — нет, не руку, разумеется, я же не круглый идиот! — а тонкий щуп из перчатки с манипулятором на конце, способным своими стальными пальцами и динозавру нос прищемить, и пыльцу отряхнуть с нежного цветка персика.

Протянул, пощупал — и озадаченно крякнул.

То, что выглядело как фосфоресцирующий экран, на самом деле представляло собой перепонку между растопыренными пальцами невероятно развитой конечности! Структура пальцев каковой конечности здорово напоминала крыло земной летучей мыши.

— Эге, — хмыкнул я, — уж не родственник ли ты древнего бандита-сенатора Бэтмена, защитника североамериканской плутократии?

Увы, в тот знаменательный миг я не мог и представить, насколько ирония моя была близка к парадоксальной истине!

Острее сфокусировав фонарь, я внимательно рассматривал складки мантии-перепонки, стараясь, впрочем, лишний раз не касаться длиннющих тонких пальцев.

Да-да! Именно пальцы проницали широченную мантию почти так же, как это присуще нашим летучим мышам, всем этим крыланам и подковоносам: сверхдлинные кости и между ними тонкая кожистая перепонка.

Только больно уж здоровенная она была, коль скоро заменяла этому беллонскому бескрылану-мутанту его башку! Да при этом еще непостижимым образом отражала мою физиономию, хотя и в странном свете, а тем паче — обрамлении!

— Хорош ангелочек, — иронически фыркнул кто-то в моем ухе.

Я от неожиданности едва не подскочил до подволока.

Сукин сын Минералов!

Я забыл, что он всю дорогу нагло подсматривает за нами.

— Ты всё видишь? — Тем не менее уточнил я, чтобы хоть как-то прийти в себя.

— Яко днем, — заверил он через семь секунд, которые требовались радиоволнам, чтобы смотаться до «Дромадера» и вернуться обратно. — У тебя в шлеме камера, и я уже давно подобрал нужные светофильтры. Видеозапись тоже ведется — на всякий случай, чтобы родственники потом претензий не предъявляли.

— И что ты об этом думаешь? — Буркнул я. — В смысле — о такой вот животине?

…Семь секунд…

— Животина занятная, — ответил Минералов. — Я уже передал картинку всем остальным. Сейчас они подойдут к тебе, и вы сможете всласть подискутировать.

— А у тебя, значит, никаких мыслей? Это ж, небось, какая-то ваша беллонская тварь, а? Или у нее другая прописка?

…Семь секунд (до чего же длинные!)…

— Пока что у нее единственная прописка — ваш ракетоплан, — сказал Минералов. — На Беллоне таких существ сроду не бывало… Хотя мысль у меня имеется… Но для начала ответь мне на один вопрос. Вы говорите, этому катеру четыре века? И всё это время он болтается тут, на орбите Вольфа 359?

— Четыре с половиной, если точнее, — кивнул я.

— Тогда почему во-он та штуковина у этого мертвого существа светилась?

Я уж было собрался раскрыть рот, чтобы популярно объяснить ему особенности своей профессии и работы, из которых вытекает, что в мои должностные обязанности вовсе не входит умение разбираться в физиологии дохлых инопланетных крыланов-мутантов… Но тут же захлопнул пасть, да так что аж зубы клацнули.

Я вдруг отчетливо понял возможную причину столь внезапно охватившей меня в последний час слабости и внезапного упадка сил, что со мною бывает крайне редко. Хотя ощущения магнитозависимого от солнечных бурь человека мне в общем и целом известны.

А что если эта штука может питаться каким-то из моих физических полей?!

«Экран», или что там он есть на самом деле, долгие годы пребывал в состоянии глухой спячки. Но вот он в кои-то веки учуял возмущения на борту катера.

Какие? Да хоть бы вот в электрических потенциалах возмущения!

После чего немедленно принялся нагло выкачивать дистанционно всю энергию. Причем выбрал из четырех возможных энергосущностей самую разумную, по-мужски симпатичную и вдобавок обладающую тончайшей душевной организацией.

Получается, что с неделимостью этого бескрылана я малость поторопился. По всем статьям пред моими очами и объективом камеры Минералова сейчас предстал симбионт.

Существо, основная часть организма которого давно умерла… Зато вторая, меньшая, прицепившаяся к его телу мосластой коленчатой ходулей, знай себе собирает энергию отовсюду, докуда способна дотянуться!

А коли не дотянется — не ровен час спрыгнет и поскачет за мной на этой своей ходуле высасывать последние капли репортерской кровушки, чтобы потом спроецировать на свой экран-опахало новый телешедевр «Репортер в сухом остатке»!

Смейся, читатель!

Смейся…

А мне в тот миг вдруг стало не до смеха. Я на всякий случай отошел от «экрана» подальше и поделился своими опасениями с Минераловым.