– Неужели психоз развивается? – со страхом подумал он и тут же отогнал подальше от себя эту не такую уж и беспочвенную мысль. – Что же делать? Что делать?!

– Анатолий, я в терапию пошла, – прервала его невеселые размышления Алла Петровна. – Попросили плевральную пункцию помочь сделать. Если что, я там.

– Ясно, – кивнул Толик, делая вид, что его это мало заботит. Все, надо действовать, или сейчас, или никогда!

Минут через двадцать медбрат хирургического отделения Уваров появился на терапии. Там он не сразу нашел Аллу Петровну, сидящую в клизменной комнате на старом пластмассовом стуле за спиной голого по пояс тощего сморщенного пациента неопределенного возраста, и неспешно откачивала через толстую иглу воткнутую ниже лопатки у того из груди скопившуюся жидкость. Молоденькая медсестра поддерживала больного за плечи.

– А вот вы где, – как можно более индифферентным голосом произнес Уваров, – а я почти всю терапию прошерстил, чтоб вас отыскать.

– Ты меня для чего искал? – не поднимая головы, поинтересовалась Алла Петровна, набирая через торчащую из спины толстую иглу стеклянным шприцем очередную порцию плеврального выпота. – Что-то на хирургии случилось?

– Алла Петровна, а вы здесь надолго?

– Пока не знаю, вот только приступила. У них тут, на терапии, все как-то грустно: ничего нормально для плевральных пункций не приспособлено. Надо было мне его сразу к нам на отделение поднять и дело с концом. А здесь пока подобрали место, пока нашли аппаратуру, то, се. Утомительное занятие. Так тебе сейчас чего от меня надо?

– Там некто Мерзляков из второй палаты шибко расплакался – требует обезболить себя. Я ему уже уколол анальгин – не помогает. Просит что-нибудь посущественней.

– Мерзляков, Мерзляков, – задумалась Алла Петровна, опорожняя шприц в стоящее у ее ног на два пальца уже заполненное откачанной жидкостью жестяное ведро, – что-то с ходу так и не вспомню. А с чем его оперировали? И когда?

– Да вчера убрали правую половину толстой кишки по поводу рака восходящего отдела, вызвавшего непроходимость, – лениво растягивая слова, ответил Толик, сам внутренне сжимаясь в ожидании решения.

Вот от этой пожилой тетки зависит теперь его дальнейшее самочувствие. Он с трудом подавил в себе желание наброситься на нее, грубо повалить на пол и бесцеремонно пошарить по ее карманам в поисках заветного ключа. О-о, как ему хочется поскорей заполучить этот треклятый ключ.

Уваров сам себе удивился, что к нему стали приходить такие страшные мысли, которые раньше даже не могли закрасться в его светлую голову. Как, однако, далеко он зашел в своем пагубном пристрастии: уже готов применить силу для получения очередной дозы наркотика.

Вот даст она ему ключ без всякого насилия над собой. А дальше что? Как он объяснит больному, что ему требуется срочно укол промедола. Ведь Мерзляков тот дрыхнет в данный момент у себя в палате без задних ног. И даже не предполагает, как запросто стал разменной монетой в хитроумной комбинации Толика. О дальнейших последствиях будущий доктор наук пока не думал. Авось как-нибудь, да выкрутится. Главное – это открыть сейчас вставший у него на пути сейф.

– Ну, пускай подождет, – выждав мхатовскую паузу, за которую успела откачать целый шприц выпота, медленно проговорила дежурный хирург. – За полчаса, полагаю, не умрет. Мне еще минут тридцать тут откачивать. В этом деле торопиться не нужно, а то мигом легкое на иглу насадишь. Тогда еще и дренировать придется.

– Как скажите, Алла Петровна, – стараясь держать себя как можно более равнодушным, кивнул Толик, – только уж орет этот Мерзляков очень, знаете, громко. Видимо, фамилию свою недаром носит. Мне за последние десять минут только трое больных с его палаты прибегали и одна бабушка из третьей. Говорят, чего у вас человек после операции так сильно кричит? Сделайте хоть что-нибудь, помогите ему.

– И что ты предлагаешь?

– Дайте мне ключ от сейфа, я обезболю его промедолом, прикрывая ладонью наигранную зевоту, – предложил Толик.

– Ну иди, обезболь, – не отрывая взгляда от шприца, на редкость легко согласилась Алла Петровна, – ключи в левом боковом кармане халата. Чего замер? Бери!

– Да, как-то неудобно по карманам у вас шарить.

– Неудобно спать на потолке, а тут я сама сказала: возьми.

– Вот где они были, – с нескрываемой досадой подумал Толик, выуживая из халата сидящей перед ним Новиковой связку холодных ключей.

– Прежде чем обезболить этого Мерзлякова, пройдись по палатам и поинтересуйся: может, еще кому надо промедол уколоть.

– Хорошо, Алла Петровна, – громко ответил Толик, чтоб перекрыть участившиеся удары сердца. Ему показалось, что доктор, хоть и сидела далеко от него, но все же услыхала повысившееся сердцебиение. Наконец-то! Наконец-то он добрался до этих треклятых ключей.

Стараясь не сорваться на бег, Уваров демонстративно вразвалочку вышел из клизменной комнаты и неспешно продефилировал по коридору терапевтического отделения. Но как только за его спиной стукнула входная дверь, Толик что есть мочи припустил на хирургию.

– Анатолий, пожалуйста, вы не посмотрите там у себя в журнале назначений, мне на ночь таблетки еще полагаются? – встретил его у процедурного кабинета хирургического отделения вопросом пациент невысокого роста средних лет в домашней пижаме персикового цвета.

– Посмотрю, обязательно посмотрю, – заверил его Толик, протискиваясь в процедурку.

– Так вы даже мою фамилию не спросили, – обиженно крикнул больной ему в спину. – Травин моя фамилия, Травин из девятой палаты.

– Я же сказал, что обязательно посмотрю, – зарычал Толик, захлопывая за собой дверь и едва не прищемив любопытному Травину голову, – но чуть позже.

Времени до прихода на отделение Аллы Петровны остается в обрез, а надо успеть и, слить промедол и, успеть поставить перед фактом Мерзлякова, поставив ему ненужный укол. И на все про все у него минут двадцать. Надо очень торопиться.

Толик с трудом отпер сейф: руки не слушались его, ходили ходуном, отказывались повиноваться. Он только с пятой или шестой попытки отыскал нужный ключ в толстой связке и, попав, наконец, бородкой в замочную скважину, отворил массивную бронированную деверь.

– Фу-у-у, – выдохнул он, как только глухо скрипнув, дверь отошла в сторону, явив его взору заветное содержимое. – Так надо немедленно успокоиться и делать все не спеша, – шепотом произнес Уваров, перебирая лежащие перед ним блестящие пачки с наркотиками, – а то точно дров наломаю.

Немного успокоившись, Толик взял в руки начатую упаковку с промедолом. В ней вместо пяти ампул оставалось всего три. Две пустые лежали рядом в специальной пластиковой коробочке для пустых ампул. Вот ее, начатую, и следовало прикончить, чтоб не вызвать особых подозрений. А с остальными позже разберемся. Вечером еще что-нибудь придумаю.

Надорвав серебристую фольгу, прикрывающую пузатенькие бочоночки с промедолом, Толик ногтем подцепил одну из ампул и бережно положил на свою взмокшую ладонь. Поднес ее к глазам: вот ты, какая мечта наркомана. Ох, сколько мне сегодня пришлось пережить из-за тебя, чтоб вот так запросто держать ее перед собой.