На дворе еще стоит календарный октябрь, только вторая его половина, но уже по-зимнему холодно. В этом году осень как-то быстро сдала свои позиции, уступив место не по времени рано сменившей ее зиме. Обычно, в этих числах октября еще встречается и зеленая трава, и большинство деревьев не успело расстаться с багряно-желтым одеянием, и на клумбах встречаются радующие глаз горожан яркие цветы. Но сейчас город накрыт пуховым снежным одеялом, а по улице метет затянувшаяся поземка. На деревьях рядом с неуспевшими пожухнуть и отлететь листьями соседствуют ватные комочки снега, а замерзшие цветочные бутоны согнулись под бездушным грузом. Такой вот странный диссонанс в природе: желтые листья и белый снег.

Раиса Ивановна Мещерякова через незашторенное новое окно своей большой кухни любовалась припорошенным снегом старым вязом, растущим напротив ее дома, проступавшим из темноты сквозь уже забрезживший рассвет ветвистым силуэтом. Как все-таки здорово, что придумали эти пластиковые окна: теперь стекло в них не замерзает, как раньше замерзало стекло в окнах с деревянными рассохшимися от старости рамами, и уличный пейзаж не пропадает до весны, а остается перед глазами круглый год.

Включив погромче радио легким поворотом ручки радиоприемника, висевшим над кухонным столом, она под звуки утренней гимнастики привычно чиркнув спичку, зажгла газовую горелку на плите и поставила сверху наполненный водой из-под крана чайник. Кофе теперь Раиса Ивановна варила себе редко. Все же в 75 лет приходится соблюдать какие-то правила приличия по уходу за своим здоровьем. Например, если давление за 140, то отказаться от утреннего кофе.

Ох, сколько же она его выпила за свою долгую жизнь, этого кофе? У-ух, и не сосчитать. Хотя, в основном, что это был за кофе? Так, одно название. Настоящего обжаренного в зернах в те далекие годы ее молодости и днем с огнем не сыщешь. Кругом только растворимый. Вот и растворяли его по две, а то по три чайные ложки на небольшую чашку. Правда, спать тот кофе и в правду не давал, это точно. А вот запах и вкус уже не те, что у современного заваренного в турке.

Раиса Ивановна тяжело вздохнула, с тоской взглянула на ручной работы турку, украшенную витиеватой чеканкой, зацепившуюся ручкой за маленький гвоздик выше и левее газовой плиты, и полезла в шкафчик за чаем. Придется сегодня потягивать чай. Зато чай у нее настоящий – китайский, зеленый. С некоторых пор она стала привередливой в выборе продуктов: покупала все самое лучшее и дорогое. А чего их беречь-то, деньги? На похороны отложены, дочка, слава богу, ни в чем не нуждается, пенсию платят исправно, и неплохую, надо отдать должное, зарплата более, чем приличная. А много ли ей, уже немолодой тетеньке, надо? Табаку не курит, вина не пьет, на мужиков теперь смотрит исключительно как на потенциальных пациентов или неразумных собеседников. Так как в последнее время ей все больше встречаются или заносчивые юнцы, или впавшие в маразм глубокие старики. Да и не до мужиков ей теперь.

С тех пор, а прошло без малого два года как умер любимый муж, с которым почти полвека прожили душа в душу, осталась Раиса Ивановна совсем одна. Не одна, конечно, вон дочь с внуками и зятем в Питере проживают. У них огромная четырехкомнатная квартира. Как супруг представился, так все и приглашают к себе переехать, с завидной регулярностью приглашают. Да только как она переедет? На кого оставит своих больных? Ведь Раиса Ивановна, почитай, как полвека трудится здесь хирургом. Полвека на одном месте. Кот тоже, Барсик, кому он там в Питере нужен?

Старая доктор погладила сидевшего рядом на табуретке немолодого уже важного кота, открыла холодильник, загородив собой от наглой усатой морды его содержимое, и быстро извлекла наружу несколько пакетиков с кошачьим кормом.

– Ну, что будешь? – прищурилась она, глядя на облизывающегося и дрожащего от нетерпения Барсика. – С кроликом или с курицей?

– Мяу! Мяу! – стукнул от нетерпения по столу лапой кот, мол, все буду, ты только дай: и с курицей, и кроликами, еще с чем-нибудь вкусненьким.

– Ох ты, наглый обжора, – рассмеялась хозяйка и выложила на тарелочку корм с говядиной и мясом птицы, – на тебе завтрак.

Не успела она еще как следует поставить тарелочку на пол, как кот урча, отпихивая мордой хозяйскую руку, с жадностью набросился на еду. Раиса Иванова тяжело вздохнула, полюбовалась насыщающимся животным и выключила огонь под вскипевшим чайником.

До начала рабочего дня оставалось еще почти два часа. Можно было все это время проваляться в кровати, наслаждаясь утренней негой. Но она был хирургом старой закалки: никогда не опаздывала на работу, а, наоборот, приходила минут за тридцать до официального начала рабочего дня и не спеша обходила палаты со своими больными. К утренней конференции Раиса Ивановна уже имела представление, как ее пациенты провели ночь и кто к ней из новеньких поступил за ночь.

В силу своего возраста она уже не дежурила по ночам и в выходные дни. Но произошло это относительно недавно: два года назад. Смерть мужа сильно подкосила ее, и хирург Мещерякова стала отказываться от дежурств по стационару. Заведующий хирургическим отделением областной больницы Петр Петрович Маслов и не принуждал ее к этому. Даже если кто-то из докторов заболевал или возникал другой форс-мажор – дежурил сам.

Это сейчас он суровый Петр Петрович – солидный сорокапятилетний хирург с аккуратно подстриженной седеющей академической бородкой, кандидат наук, вот-вот защитит докторскую. А тогда, 22 года назад, когда он только после интернатуры пришел на отделение, его встретила и обогрела тогдашняя заведующая хирургией Раиса Ивановна. Именно благодаря ей он и стал тем знаменитым Масловым, к которому стремятся попасть больные не только с их области, но едут и из других регионов.

Неспешно позавтракав остатками вчерашнего омлета и запив его зеленым чаем без сахара с кусочком булочки с изюмом, Раиса Ивановна помыла за собой и насытившимся Барсиком посуду, отправилась в ванную комнату. Она и раньше не делала из еды культа, а сейчас и вовсе уменьшила свой рацион до минимума. Не то, чтоб экономила, нет. Просто не хотелось. Зато в свои годы она оставалась живой и подвижной женщиной, язык не поворачивается назвать ее старушкой.

Невысокого роста, юркая, худая, можно даже сказать, жилистая, Раиса Ивановна и теперь иному крепкому мужику даст фору. Не далее как вчера, четыре часа кряду отстояла хирург Мещерякова на сложнейшей операции по поводу рака головки поджелудочной железы. У ее ассистентов, двух дюжих крепких парней, и спина затекла, и ноги не гнутся. А она хоть бы хны: наложила последний шов на кожу, поблагодарила операционную бригаду за помощь и легкой девичьей походкой покинула операционную. Ассистенты лишь проводили ее завистливым взглядом, растерянно переглянулись между собой и ну энергично растирать свои затекшие члены.

Перед выходом из квартиры Раиса Ивановна еще раз критически со всех сторон осмотрела себя в зеркало. Минимум косметики на лице. Зачем краситься, как грозный индеец, вставший на тропу войны? Морщины, особенно те, что в уголках глаз, уже не скроешь, а к дряблой шее уже привыкла. Так, чуть оттенила веки, расчесала все еще крепкие, но уже, увы, седые волосы, поправила воротничок на батнике. Она не терпела излишне вульгарного или неряшливого стиля. Всегда одевалась подчеркнуто скромно, но со вкусом. На работе все равно переодеваться в медицинскую робу, белый халат и неизменно накрахмаленный колпачок.