Двенадцатого марта 1945 года Сталин получил сведения относительно пребывания его сына в плену с апреля по июнь 1942 года. Яков содержался в лагере, находящемся на юге Баварии, вместе с двадцатью советскими генералами и другими лицами, занимавшими высокие посты. Во время пребывания в этом лагере он проявил себя как человек мужественный, стойкий, несгибаемый. Немцы использовали его на строительных работах. А еще его постоянно теребили спецслужбы: его чуть ли не каждый день фотографировали, а сотрудники гестапо приходили его допрашивать. Он неизменно отвечал им: «Я люблю свою Родину, я никогда не скажу плохого о моей Родине»[346]. Немцы попытались – но безрезультатно – уговорить его вступить в армию Власова, советского генерала, который перешел на сторону немцев, сформировал армию, состоящую в основном из взятых немцами в плен русских, украинцев и прибалтов, и сражался до конца войны против союзных держав, воюющих с Германией. В июле 1942 года Якова перевели в лагерь «H-S», находящийся возле Любека. Там его товарищем по заключению стал сын Леона Блюма Робер, с которым он некоторое время сидел в одной камере. В этом лагере находилось 1200 военнопленных: французы, бельгийцы, югославы, поляки, но среди них был только один советский офицер – Яков Джугашвили. За ним велось непрерывное наблюдение. Будучи человеком гордым, он отвергал материальную помощь, предлагаемую ему товарищами по лагерю. Он отказывался вставать при появлении немецких офицеров, и за это ему приходилось прозябать в карцере. В немецкой прессе писали, что он делает заявления, направленные против его страны, а он снова и снова говорил: то, что рассказывается о нем в немецких газетах, – ложь. Он проявлял оптимизм по поводу того, чем закончится война, заявляя, что ни на миг не сомневается в том, что Германия потерпит поражение и Красная Армия одержит решительную победу. В сентябре 1942 года югославские офицеры стали готовиться к побегу: они рыли подземный ход, начало которого располагалось в камере Джугашвили, поскольку эта камера находилась ближе других к границе лагеря. Когда комендант узнал об этом подземном ходе, Якова посадили в карцер, а затем – несколько дней спустя – увезли на самолете в неизвестном направлении[347].

После Сталинградской битвы Гитлер предложил Сталину обменять его сына на фельдмаршала Паулюса. Сталин ответил отказом. Позднее он сказал своей дочери, что торговаться с нацистами не станет. Появился также слух, что он якобы произнес следующую фразу: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю!»

Во время своего пребывания в плену Яков доказал, что он человек мужественный и обладает чувством собственного достоинства. Об этом свидетельствует сохранившийся в архиве протокол его допроса, датированный 18 июля 1941 года.

– Мне стыдно перед отцом, что я остался жив…

– Не будете ли вы возражать, если мы сообщим по радио о вашем пленении, […] или вы думаете, что отцу это безразлично?

– Нет, по радио не нужно.

– Почему? Потому что ваш отец занимает самый высокий пост в правительстве, или же вы думаете, что отец заклеймит вас позором?

– Я не хочу скрывать, что это позор…[348]

Нетрудно представить, каким было его душевное состояние, когда он услышал по радио, что Сталин заявил: «Нет военнопленных – есть изменники Родины».

Яков попытался сбежать с группой польских офицеров. Эта попытка закончилась провалом. Его перевели в лагерь с более суровыми условиями содержания, находившийся в Заксенхаузене. Постепенно все больше и больше впадая в депрессию, Яков стал отказываться принимать пищу. Вечером 14 апреля 1943 года, отказавшись зайти в свой барак, он направился к запрещенной зоне. Часовой открыл по нему огонь и убил его. Затем его труп бросили на проволочное ограждение с высоким напряжением, и в своем отчете комендант лагеря написал, что Яков погиб при попытке к бегству. Его труп сожгли в лагерном крематории.

В 1946 году до Сталина дошли другие сведения, касающиеся смерти его сына. В семь часов вечера Яков прогуливался перед своим бараком. Наблюдавший за ним немецкий солдат приказал ему вернуться в барак. Яков отказался и попросил позволить ему встретиться с комендантом лагеря. Ему ответили, что свяжутся с комендантом по телефону. Однако Яков направился в сторону проволочного ограждения и пересек так называемую «нейтральную зону». Часовой несколько раз крикнул ему, чтобы он повернул назад, и пригрозил открыть огонь. Яков разорвал на себе рубашку и крикнул: «Стреляйте!» Часовой выстрелил, пуля угодила Якову в голову. Яков упал замертво и пролежал сутки, пока комендант лагеря не получил от Гиммлера приказ убрать труп. Человек, рассказавший об этом, точно не знал, умер ли Яков от тока высокого напряжения, прикоснувшись к проволочному ограждению, или от попавшей в него пули. Якова кремировали, а его прах положили в урну и отвезли в Берлин[349].

Сталину уже было известно о смерти сына. Среди тех, кто сообщил ему о судьбе Якова, фигурировал король Бельгии Леопольд. Сталин сообщил своей дочери об этой трагической новости летом 1945 года: «Яшу расстреляли немцы. Я получил письмо от бельгийского офицера, принца что ли, с соболезнованием, – он был очевидцем… Их всех освободили американцы…» «Ему было тяжко, – вспоминала Светлана, – он не хотел долго задерживаться на этой теме»[350].

Если Сталин довольно быстро примирился с мыслью, что его старший сын погиб (хотя он и говорил с горечью, что гитлеровские варвары заставили его страдать всю оставшуюся жизнь), то жена Якова – в соответствии со старой русской традицией, согласно которой можно надеяться на возвращение умершего где-то далеко или пропавшего без вести человека до тех пор, пока кто-нибудь из заслуживающих доверия людей не сообщит, что видел его труп, – до конца своей жизни верила, что ее муж просто предпочел не возвращаться на Родину и начал за границей новую жизнь. Несколько человек, встречавшихся с ней после войны, подкрепили этот миф всевозможными рассказами о том, что Яков и в самом деле остался жив, и поэтому его родственники верят в это и по сей день[351].

В октябре 1941 года Гитлер начал наступление на Москву. Немцы почти вплотную подошли к советской столице. Правительство страны срочно переехало в Куйбышев. Сталин остался в Москве. Этот образ Сталина, оставшегося в Кремле в ситуации, когда немцы находились уже почти на окраине города, остается в истории наилучшим примером того, как руководитель государства может личным примером повлиять на психологическое состояние народа.