Если он все-таки решал отдохнуть, то либо смотрел какой-нибудь фильм у себя, в Кремле, после полуночи, либо отправлялся на спектакль в обычный или оперный театр. Он ездил смотреть спектакли один или со Светланой и входил в зарезервированную для него ложу только после того, как в зале гас свет. В ложе он садился в самом дальнем углу. После окончания спектакля – особенно если это была премьера – он шел поговорить с актерами. Он также часто слушал музыку, однако сам не умел играть ни на одном музыкальном инструменте. Особенно любил русские и грузинские народные песни – о чем свидетельствует имевшаяся у него большая коллекция грампластинок. Как и в дни своей молодости, он очень много читал.

Библиотека Сталина[330] дает исследователю большие возможности в плане изучения этого человека, его психологии и сфер его интересов. Эта библиотека достойна отдельного исследования в будущем.

Начиная с 1920 года Сталин стал мало-помалу собирать личную библиотеку в своей квартире в Кремле. Она состояла в значительной степени из книг, изданных еще до Октябрьской революции, – произведений Маркса, Энгельса, Плеханова, Лафарга, Розы Люксембург, Ленина, французских утопистов и великих русских писателей (в частности, Толстого, Чехова и Горького). С течением времени он постепенно пополнял библиотеку произведениями советской литературы – вплоть до самых скромных писателей. У него имелись также книги по экономике, технологии, точным наукам. Кроме того, в его библиотеке были сборники документов, относящихся к партии, Коминтерну, государственным организациям. Сталин делал в книгах пометки от руки. Эти пометки, сделанные на полях почти каждой страницы, сами по себе являются ценным источником информации, позволяющим понять, как мыслил Сталин.

Оставалось уже очень мало людей, которых он мог бы пригласить к себе, чтобы вместе отпраздновать свой день рождения, отметить какой-нибудь общегосударственный праздник или встретить Новый год: его ближайшее окружение теперь состояло только из членов Политбюро и народных комиссаров. Старики Аллилуевы виделись с ним все реже и реже, хотя Ольга Аллилуева, расставшись со своим мужем еще несколько лет назад, все еще жила в Кремле в маленькой квартирке, среди памятных для нее детских игрушек и старых фотографий. Она продолжала общаться со Сталиным так же, как и раньше – по-простецки и без стеснения, – будучи, пожалуй, единственным человеком, который мог говорить Сталину все, что думает, и абсолютно ничем при этом не рисковать.

Сергей Аллилуев иногда захаживал к Сталину домой и ждал там часами, когда Сталин придет ужинать. За столом он садился, как и раньше, рядом со Сталиным, но ничего ему больше не говорил. Он жил, словно бессловесная тень, – немой свидетель того, как его родственники были уничтожены в ходе массовых репрессий. Он никогда не пытался никого спасти при помощи своих близких отношений со Сталиным – даже Реденса, арест и расстрел которого сломали жизнь его дочери. Он лишь один раз попытался заступиться за одного своего родственника, да и то предпочел обратиться не к Сталину, а к Берии. Этим родственником был его племянник Иван Павлович Аллилуев (он имел псевдоним «Алтайский»). Его арестовали в 1938 году и приговорили к пяти годам ссылки, однако в 1940 году – благодаря вмешательству Сергея Аллилуева – освободили[331].

С течением времени Сергей стал все реже и реже приходить в гости к своему зятю – раз или два в году. Если вокруг Иосифа было много людей, он уходил, шепнув ему: «Ну, я пойду к себе. Зайду в другой раз»[332].

Сталин, не отличавшийся ни чувствительностью, ни состраданием, не испытывал, по всей видимости, никаких угрызений совести и неловкости по отношению к своим тестю и теще и собственным детям, которых крайне удивило исчезновение многих их родственников. «Куда все девались? Почему обезлюдел наш дом? – спрашивала себя Светлана в 1938–1939 годах. – Я только все больше и больше ощущала пустоту вокруг, безлюдие, и ничего мне не оставалось, кроме школы и моей доброй няни…»[333]

В этот же период были заменены многие люди из числа прислуги (старая повариха, горничная, экономка и т. д.), причем как в Кремле, так и на обеих главных дачах – Ближней даче и даче в Зубалово. Новая прислуга, которая становилась все более многочисленной, подбиралась сотрудниками НКВД. При этом «новобранцы» автоматически сами становились сотрудниками НКВД. Руководство НКВД решило заменить и няню Светланы. Слезы дочери заставили Сталина вмешаться, и няня осталась в штате прислуги до самой своей смерти в 1956 году[334].

Начиная с 1937 года у детей Сталина имелись собственные телохранители. Дети ходили в «образцовые школы», предназначенные для отпрысков руководителей партии и страны, а затем Василий уехал продолжать свою учебу в Крым. Если учеба Светланы не доставляла Сталину ни малейших проблем, то с Василием, наоборот, таких проблем было хоть отбавляй. «Василий – избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких “руководителей”, нередко нахал…» – написал Сталин В. В. Мартышину, учителю своего сына, 8 июня 1938 года. Будучи человеком суровым, Сталин не проявлял никакой снисходительности к своим отпрыскам. Он написал дальше: «Его избаловали всякие “кумы” и “кумушки”, то и дело подчеркивающие, что он “сын Сталина”. Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. […] К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот». Можно представить себе, какое замешательство охватило учителя, когда он в 1938 году получил такое письмо от Сталина, который, кстати, не стеснялся выгонять с работы тех учителей, которые, как ему казалось, вели себя по отношению к его сыну уж слишком снисходительно. Чувствуя едва ли не благоговение, Мартышин написал Сталину: «Ваш ответ – выражение непосредственности и простоты, свойственной гению, – оставил неизгладимое впечатление»[335].

Вася сильно отставал в учебе: не делал домашних заданий, поздно вставал утром и проводил бо́льшую часть своего времени на конноспортивном манеже. Он любил лошадей и хотел стать кавалеристом. Поскольку Вася был физически очень развитым, он в конце концов решил стать военным летчиком. Он был взбалмошным, капризным, вспыльчивым человеком. Родительская забота о нем – а скорее, явная нехватка такой заботы – сказалась на нем больше, чем на других детях Сталина. Вася искренне любил своего отца и страдал от его недоверия к себе и суровости суждений относительно его, Васи. Он был неуравновешенным ребенком. Впрочем, ему было от чего потерять душевное равновесие: сначала его брат пытался покончить с собой, затем его мать наложила на себя руки, затем исчезли многие его близкие родственники… Вася проводил очень много времени в компании с охранниками и прислугой. В компании с отцом – очень мало. Уже в очень раннем возрасте Вася начал пить.