Эта проблема должна была затронуть и всех остальных подельников, взятых под стражу. Ну, может быть, кроме Игната Скулме. Потому что тот ни на какое сотрудничество, как следовало из его заявления, идти не собирался. А вот на что он рассчитывал, следствию было неизвестно. Но, очевидно, рассчитывал-таки, потому как в следственной камере, где он содержался, несмотря на его, ненавидимое другими уголовниками, прошлое, никто из тех не пытался давить на него. Или открыто выражать недовольство его присутствием среди «законников». Значит, какая-то неизвестная сила все-таки стояла за его плечами. Правда, настоящих, «заслуженных», воров в той камере и не содержалось, — так, все по мелочи, по статьям не особо тяжким. Но известно же: чем мельче личность, тем выше амбиции…

Лазарь, в принципе, одобрил тактику Александра, хотя долго качал головой в сомнениях, одолевавших его: определенно, предложение Турецкого отдавало для адвоката авантюрой. Но ведь существует же и расхожая истина: кто не рискует, тот и не пьет — в зависимости от вкуса и аппетита…

Приведенный на допрос в следственный кабинет Андрис Грибовас был удивлен, увидев за столом следователя незнакомого человека. Адвокат, может быть? Нет, об этом пока и разговора не было. Говорили, что Игнат, то есть шеф, потребовал себе адвоката и отказался говорить до его прихода. Но адвоката у него, кажется, все нет, и он молчит.

— Садись, Андрей Петрович, — по-русски сказал незнакомец и посмотрел на конвоира: — Снимите с него наручники, пожалуйста.

«Странный разговор, непонятное начало…» — Андрис ничего не понимал.

— Вижу, у тебя много вопросов? Отвечу по ходу дела. А теперь давай-ка о самом деле. Могу тебе сказать следующее: с тобой, лично у меня, все ясно. Спрашиваешь, кто я? Отвечаю, старший следователь Следственного комитета Прокуратуры России. По особо опасным… Турецкий моя фамилия. Но ты не сидел еще, можешь не знать. А вообще-то я здесь многим знаком — еще по старым делам. Так вот, о чем пойдет у нас речь… Слушай внимательно.

Турецкий сделал паузу, лениво поглядел в окно, потом снова посмотрел на Андриса, но глаза его были прищурены, словно он пронзал взглядом насквозь. Опытный следователь знает, как надо смотреть. Только об этом хорошо известно преступнику, уже побывавшему в подобных ситуациях, а этому бывшему менту откуда знать?

— Ну, короче, чтоб не размазывать манную кашу по столу… Побеседовал я недавно и со Станиславом твоим, и с Полиной Семеновной. Удивительно, но они тебя так характеризуют, будто ты — единственный их герой и кормилец. Рыбкой постоянно балуешь, этаким, как они, пенсионерам — это солидная прибавка. А потом они ж — русские, значит, по местным понятиям, публика-то — не очень, второсортная, верно? По себе ведь знаешь… Но вопрос в том, что теперь, ввиду открывшихся обстоятельств… я о твоих «рыбацких» похождениях… и они пойдут по делу о контрабандной доставке медицинских фальсификатов и распространении психотропных средств, от которых мрут люди, не как свидетели, а как соучастники. Вот в чем беда. Сильно ты их подставил с этими своими рыбацкими причиндалами. Все это, извини, такая фигня! Полный профан, и тот разберется, зачем тебе нужна была такая одежда. Да и запахи там… Ты ж не мальчик, не посторонний, сам участковым побегал. На «земле» работал — высший почет и уважение. Ну а что так вышло, так в том, я знаю, не только твоя вина. По всей и нашей теперь стране — то же самое. Ну разве что кадрами своими мы не так щедро разбрасываемся, надо ж кому-то и жуликов ловить. С бандитами всякими…

Турецкий снова сделал паузу, как бы предлагая арестованному «переварить» сказанное. Потом, словно бы походя, предложив Андрису пачку сигарет и зажигалку, продолжил.

— Склад, где вы храните этот товар, здесь пока не нашли. Но я-то знаю, что ты его в рыболовном порту прячешь. Возни просто будет много, но ведь найдем, как пить дать. И ребятки твои, с кем ты рейсы в Калининград совершаешь время от времени, тоже ответят. Даже если и ничего про твои фокусы не знают. Но это уж дело местной Фемиды. Мне наплевать. Лично мне, скажу тебе честно, нужен поставщик в Калининграде. Чтоб окончательно, раз и навсегда, перекрыть эти каналы. Ну вот, обрати внимание. Купила одна хорошая женщина, талантливая актриса, гордость Латвии, твои таблетки, или там капсулы, хрен их знает, попила и померла. А почему? А потому, что они провоцируют любые заболевания, которые уже имеются у человека, но он о них не знает. Просто «играет в ящик», и дело с концом. Значит, какой вывод следует? Убийцы вы. И судить вас будут теперь по самым «строгим» статьям. И не за мошенничество, не за подлог, понял?

— Короче, — хрипло заговорил Андрис, — что предлагаете? Они тут мне уже пообещали, только я что-то не шибко верю. Им скажешь, все вокруг сразу узнают и… А мне это надо? Я уж лучше отсижу… Здоровым буду.

— А вот это — вряд ли. Ты ж сам в ментах бегал, помнишь. Часто ты исполнял свои обещания, которые давал? Чего молчишь? А потому что тебе крыть нечем. И систему ты нашу знаешь. А у меня в запасе тоже есть несколько хитрых ходов на твою задницу. Думаешь отсидеться? Как бы не так. Ты ж — курьер, а это не простая пехота, на тебе доставка товара, на тебе его распространение. И помогает тебе твой сосед по квартире, который принимает заказы от клиентуры. А уж как вы ухитрились сесть на телефонные номера настоящего дистрибьютера, про то у вас обоих будет спрашивать уже не полиция, а государственная безопасность, сечешь? То есть, как ни крути, ни верти, а вы пойдете, как у нас, в криминальной России говорят, «паровозиком», не забыл блатной терминологии? Придется вспомнить… Да и потом, — Турецкий махнул рукой и сморщился, как от чего-то неприятного во рту, — я тебе скажу так. Сбросить «дезу» о том, что ты сдал подельников, выдал товар и прочее, — пара пустяков, было б желание. А оно, правду говорю, кое у кого здесь уже появляется. А ты еще — из «бывших», вот и прикидывай на себя.

— А какой выход? Чтоб соседей оставили в покое, не знают они ничего, я им лапшу на уши вешал.

— Ты понимаешь, это доказывать надо. Время тянуть. А у местных нет такого настроения. Да и смерть актрисы подлила масла в огонь. И ваши ночные приключения в квартире ее подруги — тоже горячо обсуждаются. Тут ври — не ври, никто про это дело, — Турецкий блатным жестом хлопнул одной ладонью по другой, свернутой в трубочку, — никто не поверит. Взяли-то ведь с оружием, вот какое дело. И, можешь мне поверить, этот Игнат — уже в силу своей бывшей профессии, ни за одного из вас не заступится. Он ничего и знать-то не знает, это вы, помимо него, свои дела устраивали. Его хороший адвокат защищать станет. И защитит, потому что тут — Европа, права человека и прочее. Коренное население, угнетавшееся Советами. А ты — даже и не латыш. И соседи твои — тем более. Опять же, и мужик ты вроде нормальный, тебе бы жить и жить…

Турецкий вспомнил, как он спросил у Инги по поводу этого Андриса. Ну, в том плане, что если бы она не знала, кто он и чем занимается, а просто посмотрела, как на мужчину? Каково ее впечатление? В принципе, вообще, с точки зрения обыкновенной женщины? И она ответила: «Нормальный. Сильный, наверное, такие обычно нравятся дамам, которым уже за сорок. Взгляд противный только…» Значит, если бы не «взгляд», то у мужика было бы еще не все потеряно? И Александр Борисович сказал Андрису об этом. Но тот и ухом не повел, другим была занята голова, и это — хорошо.