— Слушаю тебя.

— Пообещай мне, что, если жеребец захочет убежать или, к примеру, обезумеет, ты благоразумно будешь держаться от него подальше, вместо того чтобы пытаться помочь.

— Тай…

— Пообещай мне, — настойчиво повторил он, предупреждая возможные возражения. — В противном случае я брошу все и сию минуту направлюсь назад в Вайоминг, да поможет мне в этом Бог!

— Но этот жеребец — твое будущее, твой шанс разбогатеть и жениться на прекрасной…

Тайрелл разразился неистовой руганью. Лишь милю спустя Жанна нашла в себе достаточно мужества, чтобы снова заговорить с ним.

— Даю слово, — наконец произнесла она. — Но все равно я решительно не понимаю, почему ты не позволяешь мне помочь тебе…

— Что тут непонятного? — взорвался Тай. — Плохого же ты мнения обо мне, если думаешь, что свое светлое будущее я куплю ценой твоей жизни!

— Никогда и в мыслях не держала ничего подобного! — воскликнула Жанна, шокированная тем, что Тай истолковал ее слова превратно. — Я знаю, что ты никогда не сделал бы ничего столь ужасного. В действительности ты добрый, нежный и великодушный.

Тайрелл горько засмеялся при осознании того, что добрый, нежный и великодушный мужчина никогда бы не стал утолять свой плотский голод ценой невинности девушки. Но он поступил именно так, лишив ее девственности, и, что самое страшное, не раскаивался в своих действиях. Исступленный восторг, который он познал в теле Жанны, был всеобъемлющим, так что же сожалеть о чем-либо?

Повернись время вспять, он снова не совладал бы с собой и не сберег бы невинность Жанны. Она была само воплощение дикой, грациозной первобытной страсти, а он так истосковался по женщине, сочетающей в себе эти качества, что не мог противиться ее зову. Она интуитивно почувствовала его желание и подарила себя, ничего не требуя взамен. Ни-че-го.

Однако он ощущал себя связанным невидимыми шелковыми нитями ее щедрости, которые с каждой минутой все сильнее опутывали его существо.

— Ты нарочно это сделала? — раздраженно спросил Тай.

— Что сделала? — не поняла Жанна.

— Отдала все, ничего не требуя взамен, но тем не менее прочно привязав меня к себе, словно в стальные кандалы заковала.

Девушка почувствовала себя так, будто он ударил ее. Холодные дождевые капли помогли ей скрыть слезы разочарования. Когда Тайрелл крепко обнимал ее, она надеялась, что значит для него больше, чем просто женщина для удовлетворения потребностей плоти. Когда он держал ее руку в своей и они шли вместе, невзирая на непогоду, эта надежда крепла. Откуда же ей было знать, что он считает совсем по-другому?

— Видит Бог, я заставлю тебя принять кое-что от меня, — продолжал Тай. — Люцифер наполовину принадлежит тебе.

— Мне ничего не нужно.

— А мне не нужно, чтобы ты продолжала рисковать собственной жизнью, — парировал он.

Жанна резко выдернула руку.

— А ты никогда не задумывался, что я ни о чем не просила тебя просто потому, что у тебя нет того, что мне нужно?

— Так-таки и нет? — саркастически спросил Тай. — Ты обманываешь меня.

Тон его голоса сказал девушке, что он вспоминает сейчас ее ласки и поцелуи, раздвинутые бедра, умоляющие его тело соединиться с ее телом. Жанну захлестнула волна стыда.

— Тебе не о чем волноваться, — натянуто произнесла она, — я не намерена соблазнять тебя снова.

— Соблазнять меня? Так вот что, по твоему мнению, произошло? Ты меня соблазнила? — рассмеялся Тайрелл. — Милая, ты не имеешь ни малейшего понятия о том, как соблазнить мужчину. Женщина соблазняет мужчину струящимся шелком одежды, улыбками, подаренными украдкой, якобы случайным прикосновением нежной ручки. Она соблазняет мужчину своими речами и сладким звуком голоса, когда приветствует гостей на бале-маскараде. Она соблазняет мужчину отменным знанием вин и яств, а также грациозностью, с которой она входит в комнату, зная, что встретит его там. — Тай покачал головой и добавил: — Ты просто-напросто отдалась мне, но не соблазнила.

Девушке вспомнились его слова, сказанные ей прошлой ночью: «…тебе уготована только одна дорога — в любовницы, но ты не умеешь вести себя в обществе».

Не говоря ни слова, она запрыгнула на теплую спину Зебры, не обращая внимания на адскую боль в руке.

— Жанна? Какого черта?..

Она не ответила. Погоняя кобылу, ускакала вперед, растворившись в пелене дождя.

— Ну давай же, пошевеливайся! Осталось совсем чуть-чуть, — уговаривал Тайрелл жеребца, надеясь, что действительно говорит правду. Ни тон его голоса, ни постоянное натяжение поводьев, казалось, не могли больше убедить упрямца, который не хотел продолжать движение.

На мгновение Тай испугался, что Люцифер вообще перестал его слушаться, но внезапно давление недоуздка ослабилось, когда мустанг продолжил ступать нетвердой походкой.

— Хорошо, сынок, — похвалил мустанга Тай, — Жанна сказала, что вход находится вон на том возвышении.

И это были единственные слова девушки за последние несколько часов. Когда дождь прекращался, она уезжала далеко вперед, оставляя Тайрелла с Люцифером позади. Когда дождь возобновлялся, она возвращалась и скакала поблизости от них, чтобы Тай мог следовать по оставляемым ею следам и не заблудиться.

Тай был уверен, что Жанна проявляет заботу вовсе не о нем, а о раненом жеребце. С тех самых пор, как вскочила на Зебру и умчалась прочь, она с ним не разговаривала. Тайрелл от этого сильно страдал. За прошедшие недели он привык к Жанне, привык к ее знаниям этой дикой местности и ее обитателей, привык к тому, как непосредственно она реагирует на солнечные лучи и ветер, привык к ее застенчивой улыбке, когда он касается ее. Он скучал по ее смеху, скучал по историям, которые она рассказывала, например о побеге Каскабеля от солдат и о том, как ему удалось укрыться на равнине, где сделать это, казалось, было невозможно.

Он тосковал по отрывкам прозы и поэзии, которые ей нравилось обсуждать с ним, восполняя таким образом пробелы в своем образовании. А больше всего ему недоставало минут, когда они вместе молча шли под дождем, держась за руки.

Молчание, царившее между ними сейчас, было враждебным, холодным и пустым, как ночь, окутавшая землю черным покрывалом.

— Может, хоть ты мне ответишь, — обратился Тай к Люциферу, — с чего это Жанна так расстроилась, когда я сказал ей, что ее вины в потере невинности нет. Черт возьми, она в этом действительно не виновата. Она и не подозревала, что ожидает ее в конце дороги наслаждений. Она не могла сказать мне «нет» точно так же, как не могла не спускаться впереди Зебры по горной тропинке. Это было неизбежно.

Но я-то знал, к чему все идет, — продолжал он. — В самый первый раз, когда я коснулся ее губ, понял, что должен немедленно остановиться или не смогу побороть искушение спалить себя дотла в огне ее юного манящего тела. Но я не остановился. Я желал ее так, как полноводная река желает слиться с морем. Это неотвратимо. И помоги мне Бог, я все еще хочу ее столь же неистово, что и в самый первый раз.