– Инна Аркадьевна много рассказывала нам о доме, о своем дворянском прошлом… – нерешительно начал мямлить Ник, боясь встретиться взглядом с рыжим хозяином.

– Да? – удивился тот. – Неужели?! Это у них-то дворянское прошлое? Тоже мне, нашлись аристократы с птичьего двора! Настоящие знатные роды ведут свой отсчет от Тацлава, короля Атлантиды, или хотя бы от викингов…[27]А эти?! – Старик возмущенно вытаращил свои маленькие злобные глазки. – Нет, вы только посмотрите на этих людей! – завопил он, все больше распаляясь. – Они называют себя дворянами, аристократами! Вы видели подобную наглую самоуверенность? Какие-то потомки «Свиньиных» и «Щербатых»! Вы только вслушайтесь в эти фамилии! – он сплюнул от негодования, подпрыгивая на своем диване и размахивая тощими ручками.

Так же внезапно, как вспыхнул, Ардалион Брониславович потух и совершенно успокоился. Огонь в его глазах превратился в масло, а саркастическая ухмылка в елейную улыбочку.

– Так что вам поведала милейшая дама о своем…мг-м… – он многозначительно кашлянул, – дворянском прошлом?

– Да так…ничего особенного, – пролепетал Ник, напуганный внезапным взрывом гнева хозяина. – Она…показывала нам портрет…своей родственницы… А-александры…

От волнения Ник начал заикаться.

Рыжий хозяин уставился на гостей неподвижным, ничего не выражающим взглядом, и молчал. Вика усиленно наступала под столом на ноги молодого человека, который будто прирос к стулу. Он не мог выдавить больше ни слова.

– Этот портрет… – сказал Вика, устав ждать. – Он…у вас?

– Парадный портрет Александры Баскаковой! – громко и торжественно проскрипел старик, как бы смакуя каждое слово. – Как же! Шедевр! Я имею в виду не женщину, – пояснил он, – а само полотно. Роскошная вещь! Разумеется, у меня! Как можно упустить такую жемчужину, такую сказочную живопись?! Одна рама чего стоит…

Он снова замолчал, глядя теперь на многочисленные курительные приборы, расставленные возле дивана на низком индийском столике.

– Вот чем пахнет в комнате! – догадался Ник. – Необычным сортом табака! А я уже подумал…

Он облегченно вздохнул, перестав прислушиваться к неприятным ощущениям в животе. Кофе тут ни при чем! Фу! Какой я, все-таки, паникер!

Надо отдать Нику должное, чувство здоровой самокритики было у него довольно хорошо развито.

– А…вы не могли бы… – робко продолжала Вика, – показать нам…портрет? Видите ли, я…работаю в музее, в Велино. Как раз там было имение Баскаковых, и мы…то есть я…очень хотела бы…

– Портрет?! – закричал рыжий хозяин громоподобным голосом, неожиданным в таком хилом тельце. – Показать?! – Казалось, его злобные глазки-угольки вот-вот выпрыгнут из орбит. – Конечно… – добавил он, резко понизив тон. – Почему бы и нет? Такой красивой девушке грех не показать! Одной красавице покажем другую красавицу, – чуть ли не нараспев затянул старик, вставая с дивана и направляясь к двери.

– Гортензия! – позвал он. – Принеси лампу! Мы идем смотреть портрет!

Приехав в Москву, Ник сразу попал из огня да в полымя. Еще за дверями квартиры он услышал, как разрывается телефон. Пантелеймон Аркадьевич, вне себя от волнения и досады, сообщил сыну, что на ломбард совершено бандитское нападение.

Двое вооруженных мужиков в масках ворвались под конец рабочего дня в его кабинет, насмерть перепугали Риточку, все перерыли… Заставили Пантелеймона Аркадьевича открыть сейф и отдать им дневную выручку. Денег, к счастью было совсем немного. Так что не в этом дело.

– А в чем? – спросил Ник, предчувствуя недоброе.

– Думаю, бандиты не собрались грабить ломбард. Они…требовали у меня серьгу с рубином. Пришлось рассказать им про Ковалевского.

– Папа! – пискнул Ник, холодея от ужаса. – Зачем ты сказал им? Евгений убит, и они возьмутся за меня! Что ты наделал?!

У Ника зубы стучали от страха. Отец продал серьгу ювелиру, которого уже нет в живых, Вален пропал… Единственный, кто знает, где второй рубин, – это Ник! Все! Ему конец! Надо бежать, скрыться, как Вален! Друг оказался гораздо умнее… сразу понял, чем может для них кончиться эта история!

– Прекрати истерику! – неприязненно оборвал его причитания Пантелеймон Аркадьевич. – Я сейчас приеду к тебе, поговорим. Где это ты шлялся? Я тебе полдня звоню!

Ожидая отца, Ник метался по квартире, не находя себе места. Им овладело лихорадочное возбуждение, граничащее с психозом. Он то молился Богу и всем святым, то проклинал все на свете, – Валена, себя, отца с его ломбардом, Баскаковых, склеп, свою собственную жадность! Он не знал, что ему делать. Второй рубин они с Валеном достать не успели, подвал обвалился от взрыва… Но кто же ему поверит? У него потребуют, чтобы он сказал, где он прячет драгоценность! Его будут мучить, зверски избивать и подвергать пыткам, как «они» это умеют! Окунать головой в воду или ставить на живот утюг!

В его воображении разыгрывались сцена за сценой, одна ужаснее другой. А вдруг…за камнем явится сам призрак?! От этой мысли Нику стало совсем худо. Тут уж ничто и никто не поможет! И прятаться бесполезно. Что для призрака стены и замки? Он всюду проникнет, и тогда…

Кошмарные видения прервал Пантелеймон Аркадьевич, открывший дверь своим ключом.

– Ты что, уснул? – сердито спросил он сына. – Я устал звонить!

Ник бросился к отцу, вне себя от беспокойства.

– Папа! Что ты им рассказал? Ты…

– Выпей воды! – брезгливо произнес владелец ломбарда, увлекая Ника на кухню и наливая ему минералки. – И сядь! Чего ты трясешься? В конце концов, напали на меня. а не на тебя! Успокойся, ради Бога.

– Нет… Ты не понимаешь! Они…охотятся за рубином. Они не отстанут, пока не добьются своего! А я… Вален сбежал! Он чувствовал…

– Мне пришлось признаться, что я продал рубин Ковалевскому, – Пантелеймон Аркадьевич помолчал. – Но ювелир убит, а камень исчез! Такая вещь не могла затеряться бесследно. Если бы серьга всплыла на рынке, я бы знал. Но после смерти Ковалевского ее след затерялся. Никто не продавал, не покупал, не воровал… – владелец ломбарда невесело улыбнулся. – Вот во что втянул нас твой дружок! Он мне сразу не понравился.

– Какая разница, папа! – заскулил Ник. – Надо что-то делать, надо спасаться!

Он вспомнил, как Инна Аркадьевна предупреждала их не ворошить прошлое… Почему они ее не послушали? Вот так всегда, – люди не ведают, что творят, а потом жестоко расплачиваются за это.

– Я предполагаю, что Ковалевский рубин подарил, – сказал Пантелеймон Аркадьевич. – Или спрятал. Квартиру ювелира обыскали, но… Женя был умным человеком. Думаю, следует поинтересоваться его любовницей, Валерией! Красивая женщина… Такая вполне могла свести с ума. Или же ювелир спрятал камень у матери. Последнее менее вероятно. Такую драгоценность можно преподнести только любимой женщине. Очень любимой.