- Да, - ответила женщина, держа конфету в руке. - Я знаю, о чем вы думаете, - прошептала она, не глядя на него.

- О чем же?

- Вы пришли в тот дом, а меня там нет. Я знаю, о чем вы думаете.

Хорес глянул на нее. Женщина смотрела в сторону.

- Вчера вы сказали, что пора уже с вами расплатиться. Какое-то время Хорес не сводил с нее взгляда.

- Вот оно что, - сказал он. - О темпера! О морес! {О времена! О нравы! (лат.)} О черт! Неужели вы, безмозглые млекопитающие, убеждены, что мужчина, любой мужчина... Вы думали, я добиваюсь этого? Думаете, если б добивался, то ждал бы так долго?

Женщина бросила на него быстрый взгляд.

- Если б не ждали, то ничего бы не добились.

- Что? А-а. Понятно. А сегодня вечером?

- Я решила, что вы...

- Значит, теперь пошли бы на это?

Женщина взглянула на Гудвина. Тот слегка похрапывал.

- Нет-нет, не прямо сейчас. Но расплатитесь немедленно, по требованию?

- Я решила, что вы ждете такой расплаты. Ведь я же сказала, что у нас нет... Если этого мало, я вас не виню.

- Речь не о том. Сами знаете, что не о том. Неужели вы не можете представить, что человек готов делать что-то лишь потому, что считает это справедливым, необходимым для гармонии вещей?

Женщина неторопливо вертела в руке конфету.

- Я думала, вы злитесь на него.

- На Ли?

- Нет. - Она коснулась рукой ребенка. - Потому что мне приходилось носить его с собой.

- То есть, по-вашему, он мешал бы нам, лежа в изножье кровати? Пришлось бы все время держать его за ножку, чтобы не упал?

Женщина поглядела на Хореса, глаза ее были серьезны, пусты и задумчивы. Часы на площади пробили двенадцать.

- Господи Боже, - прошептал Хорес. - С какими людьми вы сталкивались?

- Я однажды так вызволила Ли из тюрьмы. Из Ливенуорта. Когда знали, что он виновен.

- Да? - сказал Хорес. Протянул ей коробку с конфетами. - Возьмите другую. Эта уже совсем измята.

Женщина взглянула на измазанные шоколадом пальцы и на бесформенную конфету. Хорес предложил свой платок.

- Я запачкаю его, - сказала женщина. - Постойте. Она вытерла пальцы о грязные пеленки и вновь села, положив сжатые руки на колени. Гудвин мерно похрапывал.

- Когда Ли отправили на Филиппины, я осталась в СанФранциско. У меня была работа, я жила в меблированной комнате, стряпала на газовом рожке, потому что обещала его ждать, и он знал, что я сдержу обещание. Когда он убил другого солдата из-за черномазой, я даже не узнала об этом. Писем от него не приходило пять месяцев. На работе, застилая полку газетой, я случайно прочла, что его часть возвращается домой, и когда взглянула на календарь, оказалось, это тот самый день. Все это время я была верна ему. А возможности у меня были: я каждый вечер имела их с мужчинами, приходящими в ресторан.

К пароходу меня не отпускали, пришлось уволиться. А в порту мне повидаться с ним не позволили, даже не пустили на пароход. Я стояла там, пока сходили солдаты, высматривала его и спрашивала у проходящих, где он, а они подшучивали, спрашивали, занята ли я вечером, говорили, что не слышали о таком, или что он убит, или что удрал в Японию с женой полковника. Я еще раз попыталась пройти на пароход, но меня не пустили. И вот в тот вечер я принарядилась, пошла по кабаре, нашла одного из тех солдат, познакомилась с ним, и он рассказал все. Мне казалось, что я умерла. Я сидела там, играла музыка и все такое, тот пьяный солдат лапал меня, я спрашивала себя, почему бы не плюнуть на все, уйти с ним, напиться и больше не протрезвляться, а в голове вертелось: "Из-за такого же скота я мучилась целый год". Наверно, потому и не ушла.

Потому ли, нет, но не ушла. Вернулась в свою комнату и на другой день принялась искать Ли. Искала, мне врали, старались окрутить, но в конце концов я выяснила, что он в Ливенуорте. Денег на билет не хватало, пришлось устроиться на другую работу. За два месяца я собрала нужную сумму и поехала в Ливенуорт. Устроилась работать официанткой в ночную смену и каждое второе воскресенье могла видеться с Ли. Мы решили нанять адвоката. Не знали, что адвокат ничем не может помочь заключенному федеральной тюрьмы. Адвокат не говорил мне этого, а я не говорила Ли, как расплачиваюсь с адвокатом. Он думал, что я накопила денег. Все выяснилось, когда я прожила с адвокатом два месяца.

Потом началась война. Ли выпустили и отправили во Францию. Я уехала в Нью-Йорк и устроилась на военный завод. Ни с кем не водилась, хотя город кишел солдатами, не жалевшими денег, и даже уродки разгуливали в шелках. Но я ни с кем не водилась. Потом Ли вернулся. Я пошла к пароходу встречать его. Но Ли вывели под конвоем и снова отправили в Ливенуорт за то, что убил того солдата три года назад. Тогда я наняла адвоката, чтобы тот нашел конгрессмена, который бы вызволил Ли. Отдала ему все деньги, что могла накопить. Так что, когда Ли вышел, у нас не было ни гроша. Он сказал, что нам надо пожениться, но мы не могли позволить себе этого. А когда я рассказала ему про того адвоката, он избил меня.

Женщина снова бросила под койку измятую конфету и вытерла руку пеленкой. Взяла из коробки другую конфету и стала есть. Не переставая жевать, повернулась к Хоресу и бросила на него пустой, задумчивый взгляд. Сквозь узкое окошко сочилась холодная, мертвая тьма.

Гудвин перестал храпеть. Поворочался и выпрямился.

- Который час?

- Что? - произнес Хорес. Взглянул на часы. - Половина третьего.

- У него, должно быть, прокол, - сказал Гудвин. Перед рассветом Хорес и сам заснул, сидя на стуле. Когда

проснулся, в окошко горизонтально падал узкий, розоватый луч солнца. Женщина с Гудвином негромко разговаривали, сидя на койке. Гудвин угрюмо взглянул на него.

- Доброе утро.

- Надеюсь, вы за ночь избавились от своего кошмара, - сказал Хорес.

- Если и да, то он будет последним. Говорят, там не видят снов.

- Вы, разумеется, немало сделали, чтобы не избежать этого, - сказал Хорес. -Думаю, в конце концов вы нам поверите.

- Поверю, как же, - сказал Гудвин, он сидел неподвижно, сдерживаясь изо всех сил, хмурый, неряшливый, в измятых комбинезоне и синей рубашке. Неужели думаете, этот человек после вчерашнего допустит, чтобы я вышел отсюда, прошел по улице и вошел в здание суда? Среди каких людей вы жили всю жизнь? В детском саду? Я лично не допустил бы этого.

- Тогда он сам сунет голову в петлю, - сказал Хорес.

- А какой мне от этого прок? Слушайте, что...

- Ли... - перебила женщина.

- ...что я вам скажу: в другой раз, когда вздумаете играть в кости на жизнь человека...

- Ли... - повторила женщина. Она медленно гладила его по голове взад и вперед. Принялась выравнивать его пробор, оправлять рубашку. Хорес наблюдал за ними.