Этот бывалый солдат не раз нюхал порох в войнах с ляхами и литовцами. За взятие крепости Диноборска самим царём Алексеем Михайловичем лихой командир был пожалован в окольничие, а затем награждён двумя сороками соболей.

– С налёту возьмём городишко! – крикнул Разин казакам, гарцуя на лихом коне. – Что нам его кремль деревянный, коли мы Астрахань вполсилы одолели!

Как и ожидалось, местное население встретило мятежную армию на ура. Симбирский посад был захвачен почти молниеносно; его участь разделил и острог, ворота которого распахнули симпатизировавшие батьке стрельцы.

– Чтой-то дюже легко всё пока складывается! – с опаской шепнул Якушка Телицын своему побратиму. – Гутарят, что воевода Милославский знатный вояка и запросто так город нипочём не сдаст!

Его слова попали почти в десятку, потому что симбирский кремль оказался очень крепким орешком. Он представлял собой вторую линию обороны, укреплённую толстыми деревянными стенами с десятком башен.

Засыпав осадный ров до половины трупами павших, повстанцы были вынуждены отступить. Даже отходя назад, они несли урон от метких выстрелов солдат и стрельцов, решивших не изменять данной ими присяге на верность.

– Ату их, иродов! – со смехом кривлялся на стене Милославский, лихо сплёвывая через выбитый пулей зуб. – Чтоб знали, почём фунт лиха, воровское семя!

Поздним вечером того же дня Разин собрал в палатке командиров на военный совет. Против обыкновения он был абсолютно трезв и не в пример серьёзен.

– Ну что, братцы, вломили нам по самое не хочу? – спросил он, обводя всех взглядом. – Первый блин-то симбирский оказался комом, во как! Что делать-то будем?

– Обложим энтот кремль да подождём! – сгоряча предложил один из казачьих есаулов. – Стрельцы да воевода поганый вскорости от голода вымрут!

Насмешливо посмотрев на молодого казака, Степан отрицательно покачал головой.

– А если у них припасов выше крыши? К тому же сказывают, что им на помощь полковой воевода Юрий Барятинский войско собирает! Нет, стоянием крепости не берут! Это не девка, что подождёт да подол и подымет!

Переглянувшись между собой, Михайлов и Телицын решили предложить заранее подготовленный ими план.

– Зажечь нужно кремль! – сверкая глазами, сказал Михайлов. – Застелем ров досками длинными, а по ним подгоним подводы да телеги с дровами горящими! И чтоб смолой всё облить для верности! Поставим их вровень со стенами, они и займутся пламенем!

– Верно говоришь, Андрюха! – поддержал его атаман. – Слышу слова не мальчика, но мужа! Ты и ответишь мне за подготовку и за штурм этот дерзкий!

– Головой отвечу! – вскочил тот со своего места. – Как у нас говорят, или пан, или пропал!

Однако симбирский воевода тоже оказался не лыком шит, а зело мудр и дальновиден. Ранним утром следующего дня, когда сотни длинных досок перекрыли ров и по ним вперёд устремились горящие повозки, осаждавшие увидели поразительную картину.

Стены кремля были укрыты мокрой тканью для парусов, в изобилии хранившихся на симбирских складах. Стрельцы заранее обильно полили их водой, и затея с поджогом оказалась детской игрушкой.

Несолоно хлебавши разинцы были вынуждены отойти, неготовые к новому кровопролитному штурму. Над ними открыто потешались осаждённые, поливая отступающего с позором противника нечистотами из заранее приготовленных бочек и осыпая отборной бранью.

– Не вышло ничего у нас! – отважился явиться Михайлов пред атаманские очи. – Этот Милославский просто змий адский, что мысли наши читает!

– Иди-ка ты подальше со своим змием! – при всех не удержал усмешки Разин, затыкая нос от отвращения. – И ещё – помойся да одежонку смени, а то смердит от тебя, аки от свиньи!

Проклиная всех и вся, казак пошёл восвояси, на ходу отстёгивая саблю и выбрасывая застывший коричневой коркой дорогой кафтан. С этой самой минуты он затаил обиду на своего командира, жестоко посмеявшегося над своим верным товарищем.

– Ладно, Андрюха, не забижайся! – вызвал его на следующее утро атаман. – Есть у меня задумка, как нам воеводу победить. Сказывал мне про ту военную хитрость дюже учёный немец Стрейс, с коим я в Астрахани встречался!

План Разина заключался в том, что сначала казаки должны были засыпать ров в самых неглубоких местах.

– Ночью это будем делать! – пояснил он, заговорщически подмигивая. – Ров не просто засыпем, а сверху сделаем насыпь, чтобы вровень со стенами была. А утром оттуда хошь из пищалей стреляй, хошь снаряды огненные внутрь бросай!

Но и эта задумка атамана оказалась обречённой на полный провал. Не успели казаки возвести земляной вал, как осаждённые взорвали его пороховыми зарядами.

– Тьфу ты, нечисть какая! – поутру раздосадованно плевался Степан. – Прямо ужом из рук воевода выскользает, ты его за жабры, а он тебя хвостом отчехвостит!

В тот же день лазутчики доложили, что к городу подходит князь Юрий Барятинский с большим отрядом конницы и пехоты. Атаман с горя запил по-чёрному, как будто предчувствуя недоброе. В разгар пирушки он неожиданно поманил к себе Телицына с Михайловым, держа в руках кубок с пенящимся пивом.

– А теперь слухай меня внимательно! – почти приказал он, обдавая побратимов горячим дыханием. – Вы мне как братья, потому нипочём не желаю смерти вашей. Если со мной что случится, убьют или ещё чего, бегите на восток! Мне сказывали, ещё есть на реке Амуре или где подальше места привольные и свободные, куда не дотянулись руки загребущие бояр с воеводами!

В тунгусском стойбище на берегу Ангары время текло неспешно, словно оно вовсе остановилось или по меньшей мере замедлило свой бесконечный бег. Поздней весной на деревьях появлялись листья, таял последний снег, всё расцветало и оживало; недолгое лето в их краях сменялось холодной и дождливой осенью, быстро приносившей первый снег.

Морозы и долгая зима означали исчезновение надоедливого гнуса и открытие охотничьего сезона на пушного зверя…

Так незаметно шли день за днём, постепенно вычёркивая из жизней Аранжа, его младшего брата Мани и сестры Огончи отмеренное им недолгое земное счастье. Их отец и мать давно погибли во время ледохода, и Аранж как старший в роду заменил брату и сестрёнке родителей. С недавних пор мирные тунгусы привыкли платить ясак воинам Белого царя, а китайцы более не тревожили их своим появлением.

– Совсем невеста стала Огонча! – сказал однажды Аранжу младший брат, с удовольствием смотря на похорошевшую сестрёнку. – Скоро свататься к ней начнут, помяни моё слово!

Как и всегда, умный и смекалистый Мани оказался полностью прав. Спустя неделю к ним в юрту заглянул немолодой мужчина с неприятным лицом, испещрённым рубцами. Это был воин Индак из племени дауров, кочевавшего в верхнем течении реки.

«Индак живёт грабежом и убийствами! – шептались у него за спиной охотники. – Говорят, очень много русских и китайских купцов так и не добрались домой, убитые им и его братьями!»