Титов жаловался, что в целом не чувствует себя подготовленным к атеистической работе. Он признавал, что космонавты, выступая с лекциями, как правило, не разъясняют атеистического значения своей космической миссии и что их ответы на вопросы аудитории – например, о том, видели ли они Бога в космосе, – неубедительно звучат для верующих. По наблюдениям Титова, космонавты в принципе незнакомы с религией и им недостает религиозной грамотности, которая могла бы придать их словам убедительность.

Парадоксальная просьба Титова о Библии для космонавтов подчеркивает тот факт, что атеистическая работа не может быть эффективной, если пропагандисты незнакомы с религией. Просветительская работа выдвигала на первый план научные достижения советских космических полетов, но не выявляла философское значение освоения космоса для научного атеизма и атеистического воспитания. Неожиданная и противоречивая реакция как рядовых верующих, так и церкви на научные достижения вынуждала пропагандистов атеизма пересмотреть и свое понимание религии, и представления о будущем религии в современном обществе. Реакция верующих и церкви также заставляла усомниться в том, что наука является самым мощным орудием атеистической пропаганды.

Вопреки типичным рассказам об обращении к атеизму, влияние освоения космоса на верующих было не столь прямолинейным, как представлялось пропагандистам атеизма, и в их отчетах зачастую звучит чувство бессилия перед тем, что им казалось неискоренимым суеверием. Один пропагандист пересказывал свой диалог с сектанткой из Иркутска, которая, услышав, что космическая ракета совершила посадку на Луну, ответила: «Этого не будет и не было. Бог не допустит, чтобы инородное тело попало на Луну». Когда ее спросили, откажется ли она от религии, если ракета действительно полетит на Луну, она снова ответила: «Этого не было и не будет»453.

Социологические исследования религиозного мировоззрения, проводившиеся в деревне Третьи Левые Ламки Тамбовской области, показали также, что многие верующие не видят противоречия между верой и энтузиазмом в отношении советских космических достижений. Пятидесятидвухлетняя Анна Добрышева на большинство вопросов исследователя отвечала: «А кто его знает» и даже после повторных объяснений так и не поняла разницу между наукой и религией. Как записал исследователь в своем докладе, Добрышева «верит в космические полеты, но никак не может понять, почему не верят в бога и почему науку и религию сопоставляют»454. По ее мнению, «если мы [верующие] верим вам [атеистам], то и нам надо верить»455. Одним из самых неверующих респондентов был Петр Мешуков, повар в колхозе, которого охарактеризовали так: «к религии не принадлежит, однако в доме держит иконы». Причиной этого является, по мнению исследователя, «сила привычки и традиции». Как объяснил Мешуков, «я держу иконы. Иконы висят и у других. Что ж мне отставать от них?»456 (Его сосед, Михаил Поплевкин, на тот же вопрос ответил, что иконы у него дома, «чтобы соседи нас не считали безбожниками»457.) Согласно описанию, Мешуков испытывает энтузиазм в отношении науки, «полностью поддерживает теорию Дарвина о происхождении человека от обезьяны, что побуждает его в нетрезвом состоянии обидевших его людей называть „выродками рода обезьяньего“»458. По сообщению исследователя, расспрашивавшего Мешукова о его понимании природы, «о причинах различных явлений и процессов в окружающем его мире имеет некоторое представление, однако уверен, что „бог к ним имеет такое же отношение, как и хвост крокодила к человеку“»459. В целом позицию деревенских жителей выразила Матрена Архипова, заявившая: «Всем хороши коммунисты, только в бога они не верят, вот это плохо»460. Советских пропагандистов атеизма постоянно раздражало то, что верующие, даже принимая достижения советской науки и освоения космоса, по-прежнему пытались согласовать их со своим религиозным мировоззрением.

Проблематичной, по мнению пропагандистов, была и ситуация с церковью. На конференции, посвященной развитию отношений между наукой и религией, выступающие подчеркивали опасность попыток церкви «примириться» с наукой и «приспособить» религию к современным условиям. Так, изучение проповедей священников во Владимирской области показало, что священники либо отрицают атеистическое значение освоения космоса, либо, что еще хуже, предлагают религиозную интерпретацию советских космических достижений. В свою очередь, согласно докладу Совета по делам религиозных культов, католический священник в Белоруссии был категорически не согласен с тем, что космические достижения доказывают отсутствие Бога: «Природа еще не полностью изучена человеком, он ей управлять еще не может. Значит, есть какая-то сила, которая управляет природой. Запущенные спутники Земли и полеты людей в космос еще не значат, что нет бога. Бог есть, но он не видим и не человекоподобен»461. Протоиерей Тарановский якобы провозгласил: «Полеты в космос являются новым доказательством того, что сила господня велика, а то, что космонавты бога не заметили, то ведь он не сидит на одном месте. Журнал „Наука и религия“ очень примитивно толкует. Бога нельзя видеть, он дух. А если будут обнаружены существа на других планетах, то их творение не обошлось без бога, он всесущев. Если бог будет ходить по берегу реки Клязьма, все равно не поверят, что это бог»462. Архиепископ Владимиро-Суздальский Онисим даже рекомендовал священникам рассказывать, особенно сельскому населению, о грандиозных достижениях советской космической программы.