Что и говорить, генерал был страшно опечален, и ничего ему уже не было мило. Даже карьерная лестница, которую он до этого усердно отлаживал, перестала для него существовать.

Выздоровлению помог его величество случай.

Генерал привёл свою дочурку в супермаркет, куда была доставлена первая партия нашего хлеба «Структис», только начинавшего тогда поступать в продажу. Этот продукт был как бы усовершенствованным вариантом хлебобулочных изделий «Юниор» и обладал поистине идеальной структурой молекул воды (или влаги, если угодно), содержавшейся в выпечке, и тем самым ещё в большей степени оказывал положительное влияние на здоровье человека.

– Зачем мы здесь? – спросила Нона, равнодушно оглядывая полки магазина. – Мне ничего не надо.

– Хорошо, не надо так не надо, – сказал отец, улыбкой маскируя душевную горечь. – Тогда мы просто пройдём по залу, сделаем круг и поедем домой.

И вдруг в дальнем от входа углу, отведённом для хлебного отдела, Нона протянула руку и воскликнула:

– Папа, купи мне вон ту карабуру! Я хочу её попробовать.

Чисто интуитивно больная выбрала то, что реально могло ей помочь.

Едва указанная свежеиспечённая плетёнка оказалась у девочки в руках, она вонзила в неё зубы и за несколько минут не оставила ни крошки.

Несчастный отец едва не расплакался при виде этой картины. Он купил ещё одну такую же плетёнку, и уже дома девочка скушала её всю без остатка, запивая сладким чаем. С этого момента началось её быстрое выздоровление.

У Ноны появился отличный аппетит, и она уже уписывала все кушанья подряд. Не прошло и полмесяца, как девочка опять стала такой же весёлой и жизнерадостной, какой была до болезни, только, может быть, несколько повзрослевшей.

Вот так подействовал на неё наш «Структис».

Медицинские светила объясняли этот случай тем, что необыкновенный волшебный хлеб, обладая совершенной, близкой к первозданной структурой кластеров влаги, изменил состояние воды и в организме девочки, гармонизировал её. В итоге произошла нормализация всех протекавших в нём физиологических и энергетических процессов.

Нет слов для описания того, как счастлив был отец.

Виталий Иванович не пожалел времени, разыскал меня, принародно обнял и, когда мы остались наедине, сказал, что обязан мне лично, что я могу на него рассчитывать при возникновении любых трудностей и что он сделает всё от него зависящее, дабы избавить меня от них.

К нему я и обратился по поводу событий в горах, пересказав содержание разговора с томаринским управляющим.

Генерал Смирнов передал мне привет от Ноны, сообщил, что у неё всё нормально и что недавно она заняла одно из первых мест среди участников столичного танцевального фестиваля.

– Что касается ваших людей в горах… – сказал он. – Мы сделаем всё возможное, чтобы спасти их.

Сразу же после этого Виталий Иванович связался ещё с одним генералом, и уже тот отдал распоряжение о поимке банды Шептухова.

Едва миновала гроза, с одного из светлоярских аэродромов в небо один за другим поднялись два вертолёта с бойцами ОМОН на борту и взяли курс на село Нижнекаменское. Совершив посадку прямо на площади перед зданием тамошней администрации, омоновцы взяли с собой Владимира Смельчанова – в качестве вожатого – и снова устремились в небо.

Пройдя над Томаринским ущельем, воздушные машины направились в сторону горных хребтов, среди которых возвышался Панин камень с его Чёртовым лазом.

Шляхта с несколькими своими бойцами пережидал ливень в неглубокой пещерке в сотне метров от Мурлейки. Остальные с различными огнестрельными ранениями находились где-то у подножия Карацумбы, по другую сторону её.

Что примечательно – все бандиты остались живы, никто не был поражён насмерть. И, думаю, это не случайно. Мой управляющий не хотел никого убивать, а только пытался остановить преследователей. Что разительно отличало его от того хладнокровного беспощадного человека войны, каким я знал его двадцать с лишним лет назад.

Космические вибрации, их резонансные импульсы повлияли на Гудимова не только в физическом плане; они изменили его духовную составляющую, тем самым сделав из него другую личность, не лишённую гуманистических наклонностей и более послушную жизнеутверждающей воле Создателя.

С прекращением ливня Шляхта и его люди вновь спустились к падине, по дну которой пролегало русло Мурлейки.

Увиденное зрелище шокировало даже видавших виды преступников.

Ещё недавно неширокий безобидный ручей превратился в грозную клокочущую реку; ревущие потоки ворочали камни и подмывали редкие деревья, произраставшие на её склонах. Внушающий страх водосток едва вмещался в жерле тоннеля, пролегавшего под горным хребтом.

– Ну что, Шляхта, можно возвращаться, – послышался голос одного из бандитов. – Мы загнали этих фраеров под Панин камень, а Мурлейка доделала наше дело. Теперь то, что могло остаться от них, днём с огнём не найдёшь. Разве что в море. В виде отбивных. Или разорванных на клочья.

– Нет, – сказал Шляхта, – будем ждать, пока не спадёт вода. Может, они спрятались где и тоже ждут – пока не понизится уровень воды.

Главарь оглядел своих подручных.

– Филин, ты как?

Бандит, которого Гудимов зацепил выстрелом перед Чёртовым лазом, с неловкостью повернулся к главарю.

– Вроде понемногу отпускает, – сказал он несколько натужно и дотронулся до забинтованного бока. – Рёбра целы. Так, подколупнуло чуть-чуть.

– Ходить можешь?

– Ты же видишь, что хожу.

– Ладно, оставайся с нами. А вы четверо, – Шляхта показал пальцем, кто именно, – отправляйтесь к тем, нашим. Гвоздь, ты за старшего. Понял?

– Так точно.

– Посмотрите, как они. Помогите им, если что, перевяжите, кого надо. Соберите всех в одно место. Переправьте их через Синюхинский перевал и дальше на машине. А мы, – главарь опять показал, кто именно, – останемся здесь. Будем ждать спада воды. Вдруг какой-нибудь «утопленник» вылезет из этой чёртовой норищи.

– Там двое обезноженных, – сказал Гвоздь, махнув рукой в сторону Карацумбы и имея в виду раненых. – С ними-то как?

– Ты что, только на свет белый народился? – с неудовольствием прорычал Шляхта. – Всё учить надо. Сделайте носилки и… Может, мне показать ещё, как носилки слепливать?

– Да не, не надо, сумеем. Так, пошли.

Четверо бандитов цепочкой двинулись по краю падины в направлении к Карацумбе, а оставшиеся принялись обустраивать бивуак и собирать среди редких деревьев сучья для костра.

После ливня снова светило солнце, и под жаркими его косыми лучами куски дерева быстро сохли. Вскоре на пригорье поблизости от Чёртова лаза начал подниматься столбик белесого дыма.

Однако не успел костёр разгореться, как в небе послышался гул двигателей и над горами появились два вертолёта; они уступом двигались к Синюхинскому перевалу, но затем разделились и сменили направление движения: один взял курс на дым костра, а другой со снижением пошёл куда-то за Карацумбу.