– Ни черта не понимаю! – взорвался ближе к финалу генерал. – Водитель этот Усовский, который по документам – Корников, кажется…

– Так точно, товарищ генерал.

– Так вот он во всем признался, да?

– Так точно.

– И в том, что убил нашего сотрудника. – Он снова перестал называть Ларису по имени, закрывшись ото всех броней должностного мундира, – и в том, что убил Хилого, и в том, что является Володиным. Зачем?! Зачем, скажите на милость, жечь себе ладони?! Признался? Будь любезен своему признанию представить доказательства! А он их сжег! Как это понимать?! Харламов! Что помалкиваешь все утро?!

– Никак нет, товарищ генерал.

Вадик встал с места, невольно потрогал затылок. Вроде на месте. Чего же так голову-то разрывает?! В затылке будто дыру кто пробил!

– Не помалкиваю. Имею мнение на сей счет.

– Ну! Поделись! Поделись своим личным мнением с нами! – Начальник обвел злым взглядом всех присутствующих, словно обвиняя их в отсутствии собственного мнения, которое вот у Харламова почему-то имелось. – Ну!

– Считаю, что самоубийство водителя Корникова было инсценировано. И никакой он не Володин, раз ладони были сожжены. Не сам же он их себе жег, правильно?

– А кто, кто? Ну!

– Думаю, тот, кто убивал его. Тот, кто был заинтересован в том, чтобы мы подумали, что Корников – это Володин.

– А кто был заинтересован?! – Генерал уже кричал. – Я долго из тебя буду слова давить, капитан?!

– Настоящий Володин, товарищ генерал. Думаю, он убил Корникова, заставив его написать «чистосердечное» признание. А может, сам и писал. Он же и ладони ему сжег. Чтобы теперь уж точно все следы уничтожить. Типа, как хотите, так и думайте. Вот вам подозреваемый, вот вам его признание. А вы…

– Понял я! Понял, капитан! А мы что хотим, то теперь и думаем! – взорвался начальник, подпрыгнув на месте. – А что мы думаем, капитан, а?! На этот счет у тебя какое мнение? Ты же не далее как вчера Усова подозревал. Так?

– Так точно, товарищ генерал, – произнес Вадик с тяжелым вздохом. – Но не подтвердилось.

– Что именно?! Ты расскажи, расскажи нам всем. – Генерал, как на танец выходить собрался, широко развел руками, распрямил спину.

– Отпечатки Усова, снятые с его стакана сегодня утром, не совпали с отпечатками Володина, которые у нас в базе хранятся.

– И? – Перевернутая ладонь начальника приглашающе предложила ему продолжить.

– И, значит, Усов – это не Володин.

– И? – снова тот же жест.

– И, значит, кто-то другой угнал машину из райцентра, приехал к дому Устинова и убил Ларису Ивановну.

– А как он узнал, где она?

– Следил за ней, не сам, конечно, сообщник его.

– Вот! Вот мы и вернулись к тому, с чего начали! Следил за Устиновым кто? Николай Хиллов! Ларису он увидел? Да! Тут же ему было велено следить за ней дальше. Сообщник едет в ближайший райцентр, угоняет там машину, едет сюда на ней, убивает Усову. Машину возвращает. Все! Кто у нас сообщник Хиллова? Рогов! Значит, он и есть Володин? – Генералу самому эта версия не понравилась. Он тут же насупился, принялся ерошить бумаги на столе, и, наконец, проговорил: – И не факт еще, что Володин жив! Это утверждение сестры пострадавшего свидетеля. Сам-то он все еще очень слаб. И говорить не может. В сознание приходит на минуту-другую. Ну а вообще, капитан, могло быть так, как я сказал только что?

– Вряд ли, товарищ генерал. По времени не получается успеть съездить в райцентр, угнать машину, потом вернуться в наш город. По времени не выходит. И зачем так громоздить?

– Значит, Корников им эту машину пригнал. Он как раз там был! Или… – Он развел руками, но без прежнего куража. – Или я не знаю, что! Но… Но у нас есть признание Корникова, от этого не отвертишься. Вот что… Даю вам всем еще двое суток. Двое суток! Если вы мне не этого… оборотня, я докладываю наверх, что Корников и есть убийца. Все, ступайте, работайте!..

Работать не получалось. Голова совершенно не работала. В ней гудело и ухало, как в огромном чугуне, глаза слезились, и, кажется, поднималась температура. Он бы сейчас с удовольствием очутился в Машиной квартире, где пахло кофе и апельсинами, послушал отчаянный стук ее часов, послушал ее голос. Обещанной второй ночи в ее доме не случилось. Все ночи Маша, извинившись, проводила возле брата.

– Может, тут даже безопаснее. Тут камеры везде, – говорила она ему по телефону несколько дней назад. – У палаты охрана.

– Как он? – спросил ее Харламов в тот день.

– Никак. В коме, – коротко ответила Маша и, еще раз извинившись, простилась.

Больше он ей не звонил, не дошли руки. Но о состоянии пострадавшего свидетеля Устинова, на которого был зол чрезмерно, справлялся ежедневно у дежуривших у палаты сотрудников.

Может, позвонить?

– Да? – Голос Маши был заспанным. – Вы, Вадим?

– Я. Как там дела? У вас, у вашего брата?

– Сережа по-прежнему плох, – ответила Маша со вздохом. – Я пыталась уснуть, когда вы позвонили.

– Извините, – пробормотал Харламов, тут же представив ее рассыпавшиеся по подушке волосы.

– Как идет расследование? – строгим голосом поинтересовалась Маша.

– Результат есть, но обескураживающий. Как-то так получается, что Володина нет.

– То есть? – Она протяжно зевнула. – Как нет?

– Может, ваш брат что-то напутал, Маша? Может, он погиб тогда, много лет назад, Володин этот?

– Идите к черту, капитан! – озверела она сразу. Сна в голосе как не бывало. – Мой брат, может, трусоват, но с головой дружит! И если он сказал, что Володин тогда не умер, а жив до сих пор, значит, так и есть. Все, я спать! Ищите убийцу побыстрее. Мне надоело бояться…

Володин жив. Но кто это, черт побери?! И куда все же подевался пацан? Куда он сгинул, сев на автобус и так и не доехав до дома?

Повертев телефон в руке, Вадик набрал Вовкиного отца. Тот ответил почти сразу.

– Помощь нужна, капитан? Я готов, – отозвался он. – Пока в отпуске.

– Что там с мальчиком? Не нашелся? – спросил Вадик.

– Нет. Ваши обыскали все помещение. Ничего не нашли. Никаких следов. И все, как один, отрицают, что он там вообще появлялся. Только был он там, точно знаю, что был!

– Откуда такая уверенность?

– Понимаете… Там уборщицей работает женщина одна. Она… Она родственница дальняя одной знакомой, знакомой моей жены.

– О господи! – Харламов закатил глаза, сразу утратив нить родственных связей.

– Да не важно. Факт в том, что уборщица нашла там за день до ваших людей под стойкой охранника авторучку. Закатилась она туда. Вовка мой посмотрел и сказал, что это Ромкина авторучка. Сто процентов Ромкина. Значит, был он там!