– Кому?

– Твоему мальчику… Кем бы он ни был, ему повезло.

Мы сидели крепко прижавшись, слушали неровное дыхание друг друга.

– Я теперь не за одного мальчика отвечаю, а за двух, – попробовала пошутить я. – Тебя и нашего сына я не брошу, ты же знаешь.

Ника промолчала.

– Ты не хочешь спросить, кто он? Второй мальчик. Который мой.

– Нет. Не хочу.

– Ты права, наверное, так лучше… Слушай, у нас есть что-нибудь красное из одежды?

– Красное? Вроде нету, а что? Ты же всегда терпеть не могла красный цвет. Есть только красные шелковые трусы с кружевами, помнишь их?

– Трусы не подойдут. Не могу же я их на голову надеть. Мне нынче вечером понадобится одежда красного цвета.

Ника повернула голову и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами:

– Ади, ты чего? Ты куда на ночь глядя собираешься? Посмотри на себя, на тебе лица нет. Ты нездорова, тебе надо выспаться, отдохнуть. Я тоже себя хреново чувствую, а вдруг мы обе грипп подхватили… Апрель. Нам обеим надо отдохнуть.

– Да высплюсь я. Вот приду домой и высплюсь, обещаю. На работу мне завтра не надо. – Я решила не говорить Нике, что на работу мне, похоже, больше никогда не надо. Хватит с нее открытий на сегодня.

Ника деловито встала с дивана. Задача перед ней была поставлена: найти красный предмет одежды. Меня всегда умиляло, как она умела сосредоточиваться на близкой цели. Как будто ее жизнь в этот момент обретала – пусть ненадолго – некоторый смысл.

Через двадцать минут Ника вернулась, держа в руке розу. Я помнила ее, у нас таких целый букет. Ника кропотливо делала каждый цветок из разноцветного шелка – на очередных занятиях по кустарным промыслам года четыре назад. Роза была зеленого цвета.

– Я красную просила, – сказала я осторожно.

Наверное, ей совсем плохо, раз она забыла, что именно ищет. И кто делает розы зеленого цвета? Только моя Ника – нелепая экстравагантная девочка.

– Ну да, – удивленно сказала Ника. – Красную. Я тебе вставлю в петлицу пальто, будет очень даже симпатично. Надо стебель подрезать только, а то слишком длинный.

– Не надо резать, жалко. Красивая роза.

Только цвет странный, хотела добавить я, но не стала. Не стоит огорчать Нику. Роза есть роза есть роза…

23.35

Трамвай летел почти бесшумно. Я привалилась к окну, глядела на проплывающие огни. В петлице моего пальто глупо торчала зеленая роза.

В салоне было битком набито. Женщины сидели, стояли, висели на поручнях. Интересный маршрут. Около полуночи в любом трамвае обычно один-два пассажира, не больше. А тут – целая толпа. Все веселые, разряженные. Глаза и губы у большинства пассажирок почти карикатурно подведены, прически взбитые, многие на высоких каблуках, в сетчатых колготках. Гогочут в голос, обнимаются, передают по кругу бутылку с каким-то напитком. Я отвела глаза: конечно же, маша-хуяша, судя по тому, как они глупо хихикают и перемигиваются после каждого глотка. И во всем трамвае – всполохи цвета: зеленые шарфы, зеленые пиджаки, зеленые шапочки. Болельщицы, наверно. У какой команды клубный цвет – зеленый?

Я потрогала свою зеленую розу. А ведь Руди говорил о красном… Мне вдруг безумно захотелось услышать голос Томми. Но что я ему скажу? Я держала в руках телефон, выжидала, пока меня не охватило веселое отчаяние. Написала эсэмэс: «Я тебя люблю». Занесла палец над стрелкой. Отправить. Сердце ухнуло. Уставилась на телефон, ожидая ответа. Ответа не было. Наверное, уже спит. А может, испугался. Или уже жалеет о том, что между нами произошло? Или вовсе не любит меня? Говорили же мне все подряд, что он себе на уме.

И вправду, как школьница! Как же я попала… Рядом загоготали девицы. Так бы и протянула к ним руку за бутылкой. Глотнула бы.

Трамвай покачивало. Напротив меня в ритм трамваю покачивалось широкое скуластое лицо соломенной блондинки с пышной прической и оранжевыми губами. У нее на плече прикорнула другая девушка – костлявая, вся в черном, с металлическими цацками, с кольцом в носу. А эта смотрела на меня странным остановившимся взглядом. «Наглоталась маши-хуяши и совсем ничего не соображает», – подумала я. У нас не принято так смотреть друг на друга, это нарушение личного пространства. Нужно взглянуть, приветливо улыбнуться, вежливо отвести глаза – или уж вступить в нормальный разговор. Но вот так уставиться? Чтобы избежать этого немигающего равнодушно-белесого взгляда, я закрыла глаза и притворилась, будто сплю. Через секунду поняла: сплю. Последняя мысль была: как бы остановку не проспать.

00.20

Разбудил меня кашель. Девица напротив прямо давилась им. Я спросила:

– Вам плохо?

Она в приступе кашля подалась вперед, харкнула, окатила меня зеленой слизью. Я ощутила вкус и запах крови. Ее блондинистая подруга трясла меня за колено.

И тут я проснулась уже по-настоящему. Задремала, должно быть, на несколько минут – или секунд.

– Эй, просыпайтесь, приехали, – сказала желтоволосая. Подмигнула, выпустила мое колено.

Я все же дотронулась до лица, никакой жижи на нем не было, разумеется. Огляделась. Трамвай подъезжал к остановке. Толпа весело теснилась к дверям. Крупная блондинка торопливо задрала платье, стала подтягивать сетчатые чулки… Господи! Я увидела волосатые ляжки, а между ними член. Мне стало страшно: но я же не под кайфом, нет? Неужели я сплю? Но я же знаю, что не сплю… Блондинка – вернее, блондин поглядел в мое обалдевшее лицо. Захохотал:

– А ты правда сразу не поняла? Круто как! – повернулся к подруге. – Эди, прикинь, она повелась! – Ободряюще кивнул мне: – Не напрягайся. Просто шутка. Я хороший мальчик.

Он встал, цепляясь за поручень, устремился за остальными. Я тоже поднялась. Глядела по сторонам. Ну конечно, как я могла сразу не заметить?! Не меньше половины выходящих из трамвая пассажиров оказались мужчинами в женских платьях. Они не выглядели смешно или неуклюже. Излучали уверенность – в том, что делают, в том, кто они. В их грации была сила. Веселые, самодостаточные, они все казались красавцами. Это поразило меня, как будто я впервые увидела мужчин как таковых. Черт возьми, подумала я, вот кто по-настоящему создан для того, чтобы носить платья. А вовсе не женщины с их гротескными булками вверху и внизу, с их вечным стремлением проверить: какова я в глазах других?

– Выходите или едете дальше? – насмешливо спросили у самого моего уха. – Конечная станция.

Я сошла с подножки. Изумление теперь трансформировалось в тревогу. Все мужчины были без защитных костюмов, без масок. Они же жизнью рискуют. И даже не особо маскируются. Желтоволосый парень явно специально показал мне свой член.

Ничего себе… Но зато мир встал на прежнее место: FHV-диссиденты. За нарушение противоинфекционных мер их наказывали штрафами, тюрьмой и преждевременными изоляторами. Но не могли остановить. Я столько о них слышала. Видела – впервые.