– А помнишь?..

– А помнишь?..

Оказалось, что за то время, пока они не виделись, Довжик успел четырежды жениться и развестись, что у него трое детей от разных жен, что он три года работал в Южной Корее, а в «Новом экспрессе» совсем недавно, что сейчас воюет с налоговой полицией и что если бы не давние приятельские отношения с Буратовым, он бы послал эту газету к чертовой матери.

– Меня на части рвут, а я торчу здесь. Знаешь, сколько мне платят? Не поверишь!

– Так уходи.

– Не могу. Держит что-то… Верней, кто-то… Буратов держит. Не могу я его в такой момент бросить. А тут еще ты со своим депутатом…

– Вот хитрюга… – улыбнулся Гордеев. – Уже все разнюхал?

– Вычислил, так будет точней. А ты кое-что хочешь у меня спросить, но все никак не найдешь подходящего момента.

– Хитрюга…

– Спрашивай, не стесняйся. Распустили мы с тобой нюни, пора и делом заняться.

– Что за компромат у вас на Кобрина?

– Юрка, имей совесть… – укоризненно посмотрел на него однокашник. – Я помню, ты всегда был наглецом, но не до такой же степени… Тут уж, знаешь ли, дружба дружбой, а табачок…

– Тогда я скажу, что думаю по этому поводу. Вам нечем крыть. Вы понимаете, что вляпались, и хватаетесь за последнюю соломинку, рассчитывая, что за Кобриным есть какой-то грешок, что он испугается. Так вот, я в курсе всех его дел, – глядя прямо в глаза другу, сказал Гордеев. – Нет у вас никакого компромата на него.

– Юрка, совет хочешь? Настоящий дружеский совет?

– Ну?

– Не вздумай судиться с нами… Всю карьеру себе загубишь…

– Я могу сказать тебе то же самое. Не по правилам играешь, Вовка, это нечестно.

– Юрка, ты допустишь большую ошибку…

– А хочешь, я прямо сейчас докажу, что вы блефуете?

– Попробуй.

– Если у Буратова есть компромат, то почему бы его не опубликовать? К чему все эти недоговорки? Зачем нужно доводить дело до суда? Смысл в этом какой?

– К сожалению, в нашей до мозга костей демократической стране разоблачительные публикации не срабатывают. Собака лает, ветер носит. Вот тебе и ответ. Буратов жаждет этого суда. Он ждал, что вы клюнете. И вы клюнули.

– Хорошо… А если я не стану возбуждать дело, тогда что?

– Буратов очень огорчится. И опубликует документы.

– И где же выход?

– Между нами, у Кобрина уже нет выхода… Тут уже вопрос в степени общественного резонанса. Если факты всплывут на суде – это одна степень, а если в газетной статье – совсем другая, опять же, собака лает… Да и ты чистеньким останешься.

– Не могу понять, кто ты сейчас? Мой друг или адвокат Буратова?

– Твой друг, Юрка… Твой друг…

Кобрин долго молчал в трубку, слышалось лишь его посапывающее дыхание.

– Вам не кажется, что это не телефонный разговор? – наконец подал он голос.

– Я подъеду?

– Не сегодня, у меня будут люди. Завтра с утра. Но я вам уже сейчас могу сказать – подавайте в суд. Немедленно! Надо покарать этих пачкунов!

– Аркадий Самойлович, вы еще подумайте…

– Подавайте! Вы слышите меня? Я чист, как сопля младенца!

– Как слеза… – поправил его Гордеев и в следующую секунду услышал короткие гудки.

– Это дело даже благородное. Защитить старушек, чтоб их не обидели злые люди.

Теперь Сынок работал с Каэсом. Никаких разбойных нападений, никаких поджогов, все чисто и мирно.

В главном здании у Сынка даже появился свой небольшой кабинетик с телефоном и компьютером.

– Чего не понять? – Сынок погладил по голове одного из щенков, которые вцепились в его штаны и тянули в разные стороны.

– Смотрите, их может быть несколько. Из-за денег люди идут на всякие мерзости.

Сынок открыл холодильник и вынул оттуда целую сырую курицу. Бросил ее щенкам. Щенки, оставив ногу Сынка в покое, тут же набросились на тушку и принялись терзать ее, разрывая на куски. Каэс с удовольствием наблюдал, как они рычат и огрызаются друг на друга.

– Хорошие собаки, – пробормотал он. – У Тагира лучшая сука в Москве была.

Щенки разорвали курицу на несколько частей и растащили по углам. Каждый старался поскорее сожрать свою долю, чтобы отобрать еще и у соседа.

Каэс весело посмотрел на Сынка.

– Вам это ничего не напоминает?

– Людей, – сказал Сынок.

– Точно. – Каэс достал блокнот, черкнул что-то в нем и вырвал листок с адресом. – Вот, найдете легко. Деньги понадобятся?

– Давайте.

Каэс вынул из кошелька несколько сотенных купюр и положил на стол.

– Ну, с премьерой вас. Хотя поздравлять заранее нельзя, я знаю…

Это был простой и старый фокус. Придуман он был еще давно, но до сих пор работал безотказно. Как, впрочем, и три «листика», придуманные еще в прошлом веке.

Действовал этот механизм так. Жили себе две бабушки божьих одуванчика. Жили одни в огромной квартире, которая по нашим временам, как известно, стоит просто бешеных денег. Ну и давали эти старушки объявление в газету, что готовы они эту площадь обменять на меньшую, с доплатой, естественно. Ну и, конечно, на объявление откликалась масса желающих. Старушки говорили, что квартира очень большая, что им уже трудно убирать такое количество комнат, что они якобы слышали где-то, что можно поменять на квартирку поменьше, а им за это заплатят. Но они в этом, дескать, ничего не смыслят, и пусть уж другая сторона занимается всеми формальностями. У другой стороны при виде таких вот отставших от жизни созданий возникало вполне нормальное желание эти создания облапошить по полной программе. Вызывался подкупленный эксперт, который квартирку оценивал не по рыночной, а по номинальной стоимости, да еще находил кучу недостатков, которые эту стоимость снижали. В результате старушкам причиталась какая-то мелочь, которой они, кстати говоря, были несказанно рады. Но когда уже почти все документы были оформлены у нотариуса, одна из старушек вдруг заявляла, что приходили другие желающие поменяться и готовы заплатить больше. В данном случае эта сумма и составляла двадцать тысяч американских долларов.

– Ой, – говорили старушки, – мы этих доллариев никогда и в руках не держали.

Претенденты скрипя зубами вынимали деньги и платили, тем более что сумма эта все равно была куда ниже реальной.

И вот обмен свершен. Настоящую, конечно, в документах не указывали, чтобы избежать налогов, счастливые владельцы новой квартиры въезжали в апартаменты, тут же начинали ремонт, а через два месяца им вдруг приходила повестка в суд.