— Да, но ведь она ждала ребёнка вовсе не от Пилгрима.

— Разумеется, но ведь он-то этого не знал.

— Понятно, — пожал плечами Аллейн. — И она пригрозила, что пойдёт к его отцу, если он не заплатит?

— Да, замысел состоял именно в этом. К отцу, или к этой мымре. Соня сказала, что Бейсил совсем потерял из-за неё голову. Жалко дурачка. Надо же — так влипнуть. Только и рассуждает о чистоте и непорочности своей невесты, хотя, по словам Сони, на ней пробы ставить негде. Как бы то ни было, Бейсил раскошелился.

— А как Соня поступила с его чеком?

— Отнесла в банк, получила деньги и отдала их Гарсии. Представляете? Непревзойдённая идиотка! Именно так я ей и сказала. Она отдала Гарсии бабки и тут же спросила, может ли он теперь на ней жениться. А тот заявил, что сотни фунтов ему мало.

— А из Малмсли она ничего не вытянула?

— Ну, мистер Холмс, вы просто гений. А на Малмсли-то вы как вышли?

Аллейн скретил на груди руки и приподнял брови.

— Как говорил великий сыщик, «у меня есть свои методы».

— Ясное дело, — с наигранным восхищением произнесла Бобби.

— Скажите мне, — спросил Аллейн, — что случилось, когда она предложила Малмсли продать ему его собственную книгу?

— Он был готов расстаться только с пятёркой, а Соня требовала двадцатку. Сами подумайте: что такое пять фунтов для женщины в её положении? Она сказала, что даёт ему на размышление этот уик-энд. И дело вовсе не в том, что у неё не было…

Бобби вдруг замолчала, метнув на Аллейна подозрительный взгляд.

— Не было — чего? — поинтересовался Аллейн.

— Слушайте, дорогуша, что-то вы уж слишком любопытны. Вся эта любезность и обходительность — я даже забыла, что вы шпик. Мягко стелете, да жёстко спать. А в чём дело-то? Чего тут дурного, если женщина пытается немного подзаработать таким образом?

— Может и ничего, но на юридическом языке это называют шантажем.

— В самом деле? Жалко. Кофе ещё хотите?

— Спасибо, он восхитительный.

— Да уж. Забавно вообще, сидим мы тут с вами и ведём приятельскую беседу, а Соня… Господи, даже подумать страшно. Ужасно жалко.

— Да, я вас понимаю.

— Слушайте, Роди… Надеюсь, вы не возражаете, что я зову вас Роди?

— Я восхищён, — улыбнулся Аллейн.

— Ну, так вот, Роди, если вы говорите, что это шантаж, то я не хочу, чтобы Соню после смерти обливали грязью. Понятно? Допустим, вы как-то пронюхали про Гарсию, Пилгрима и Малмсли. Как — ваше дело. А я ничего не знаю и — умываю руки. Ясно?

— Да. Надеюсь, вы не хотите, чтобы убийца остался безнаказанным?

— Вы что, за идиотку меня держите?

— Тогда боюсь, что сведения о шантаже неизбежно всплывут в ходе дознания. Помешать этому вы не в силах. А вот помочь следствию можете. Я убеждён, что вам известно ещё многое. Это так?

Вместо ответа Бобби принялась заламывать пальцы.

«Она чего-то боится», — подумал Аллейн.

— Может быть, вы поподробнее расскажете мне про Гарсию? — спросил он.

— Чего? И получу постоянное пристанище по тому же адресу, куда он отправил Соню? Нет, дорогуша, в такие игры я не играю.

— Обещаю вам, что с вами ничего…

— Нет, милочек, ничего не выйдет. Ковыряйтесь сами. Одно могу сказать — займитесь Гарсией. Распотрошите его. Надеюсь, вы его арестовали?

— Нет. Он отправился путешествовать.

— Ха! Ищите теперь ветра в поле, — горько усмехнулась Бобби. — Вы уж извините, дорогуша, но ваше дело — дрянь!

Аллейн мысленно высек себя: и надо же было ему ляпнуть про «шантаж». Мисс Бобби О'Доуни наотрез отказалась поделиться с ним любыми сведениями, которые могли хоть как-то соотнестись с этим юридическим термином. Похоже, он угодил в тупик. Если Соня Глюк и впрямь шантажировала кого-то, то Бобби О'Доуни отнюдь не собиралась помогать полиции и выдавать убитую подругу. Взамен, правда, она вполне охотно поделилась с ним сведениями о том, как Соня провела уик-энд, фактически доказав, что в период с пятничного вечера до утра в понедельник натурщица просто физически не могла побывать в Татлерз-энде. Пришлось Аллейну довольствоваться этим. Он поблагодарил хозяйку, пообещав, что как-нибудь постарается заглянуть на её шоу.

— Да, дорогуша, заходите, — заворковала Бобби. — Там есть на что посмотреть. Хотя у меня-то, конечно, роль не слишком большая. Надеюсь, вы не обиделись на меня из-за Сони?

— Нет. Но меня мучает один вопрос: если вдруг случится, что мы арестуем невиновного, а вы будете знать, что можете его спасти — как вы поступите в таком случае?

— Гарсия не может быть невиновным, дорогуша — сами увидите.

— А вдруг её всё-таки убил не Гарсия?

— Да бросьте вы. Послушайте, вам известно, что Гарсия пригрозил бедняжке, что расправится с ней, если она только пикнет, что ждёт от него ребёнка? Вот так-то! Соня мне сама рассказала. Она жутко боялась, что я могу забыть и проболтаться — поэтому заставила поклясться, что я никому не скажу. При этом добавила, что если эта история выплывет наружу, то Гарсия прикончит нас обеих. Ну что, вам этого мало?

— Отчего же, аргумент вполне весомый, — согласился Аллейн. — Хорошо, мисс О'Доуни, мне пора идти. Однако я очень прошу вас посерьёзнее отнестись к моим словам. Существует ведь и иное чувство долга, не только по отношению к подруге.

— Нет, дорогуша, чернить её я вам не позволю, поэтому на меня не рассчитывайте. Ну что, идёте, значит? Ладно, до скорого. Надеюсь, ещё увидимся.

— А что если я пришлю вам репортёра из вечерней газеты? Может, вы согласитесь дать интервью ему?

— Кто — я? Притворяться не стану — небольшая рекламочка мне бы не повредила. Что-то вроде «Соня Глюк, какой я её знала»?

— Да, примерно.

— С моим фотоснимком бок о бок с портретом Сони? У меня есть её прекрасная фотография. Что ж, дорогуша, если ваши писаки не собираются обливать её грязью, то я согласна.

* * *

Аллейн возвратился в Ярд в задумчивом настроении. Обсудил дело с заместителем комиссара. Затем отправился в свой кабинет. После года, проведённого в Новой Зеландии, собственная комната показалась чужой и родной одновременно. Уважительно вытертые кожаные кресла, письменный стол, неровная бурая отметина, оставленная тлеющей сигаретой, которую он как-то по неосторожности забыл, небольшой эстамп с изображением средневекового городка, висящий над камином — все оставалось в целости и сохранности, с любовной терпеливостью дожидаясь хозяина кабинета. Усевшись за стол, Аллейн с головой погрузился в изучение материалов дела.