Стремление фирм переложить на чужие плечи тяготы различных поборов, особых налогов дает возможность правительству возможность с большим шумом применять все новые иллюзорные меры на благо народа и создавать множество организационных форм для произвольного политического вмешательства. Были созданы ценовый спецназ, чтобы обложенные поборами мультинациональные фирмы не могли поднимать цены, а также группы мониторинга заработной платы и налогов, чтобы заставить частных предпринимателей компенсировать своим служащим снижение доходов, последовавшее из-за изменения налога на доходы физических лиц. A Правительственное контрольно-ревизионное управление (ПКРУ) напало на уже ограбленные частные кассы, чтобы лишить сбережений на сумму около 200 млрд форинтов примерно 60 тыс. человек, которые, несмотря на правительственный шантаж, сохранили членство в этих кассах. Чем более абсурдны действия правительства и чем меньше они укладываются в логику рынка, тем в большей степени получают морализующе-криминализующий характер. Создание козлов отпущения и методический подрыв репутаций как учреждений, так и олицетворяющих эти учреждения лиц стали органической частью экономической политики.

Мафиозное государство методично подминает под себя и подталкивает к смене собственников часть крупных сетей, располагающих частичной или локальной монополией – от банковского сектора до сферы общественных услуг, – потребителями которых являются венгерские граждане. Эти сети неизбежно используются жителями страны, не могут быть укрыты от государства за границей и поэтому могут быть обложены «данью» в виде государственных цен или иных регуляторов. А там, где функционирует рынок, мафиозное государство пытается создать искусственную монополию. Так организованное криминальное «надполье» добывает себе собственность, а также – с помощью создания государственных монополий, регулирования цен и гарантированной прибыли – верные доходы. Оно провозглашает трудовое общество, но в действительности наживается за счет денег, полученных от других за «крышевание».

Если есть возможность собирать дань, то государство накладывает поборы или вытесняет, занимая чужое место. Если сбор дани невозможен, то оно заключает стратегические соглашения , как, например, с фирмами Audi, Coca-Cola, Daimler, GE, Microsoft, Richter, Samsung, Sanofi, Synergon и т. д.[142] Единственное исключение составляет, пожалуй, только Tesco, так как иногда случается, что правительство одной рукой дает «подзатыльник», а другой гладит по голове. (Среди стратегических партнеров можно найти церкви и даже футбольный клуб.) Значительная часть продукции предприятий-партнеров сбывается не на отечественном рынке, так что с помощью закона нельзя обеспечить необходимую прибыль, в то же время эти предприятия используют венгерскую рабочую силу и платят в Венгрии соответствующие налоги. Существует некий предел терпения: если организованное криминальное «надполье» слишком прижмет их, они могут просто покинуть страну, хотя в случае производственных предприятий осуществление такого решения может потребовать 4–5 лет, пока не устареет применяемая технология. В целом их труднее шантажировать, поэтому правительство заключает с ними договоры о партнерстве. В таких случаях сделка может основываться на взаимной заинтересованности, а не на чистом насилии.

В 2013 г. министр иностранных дел и внешней торговли Петер Сиярто, еще будучи госсекретарем, заявил, что может быть заключено более 50 стратегических соглашений, так как «эта программа вызвала у предприятий интерес из-за возможности систематических консультаций с правительством. Для некоторых фирм это может означать преимущество внутри группы похожих предприятий при выборе мест для новых капиталовложений». Это звучит достаточно красноречиво. По мнению антикоррупционного журналистского расследовательского сайта átlátszó.hu, «во всех случаях с инициативой установления более тесных связей выступало правительство, a значительная часть обхаживаемых предприятий чувствовала, что им сделано предложение, от которого нельзя отказаться, так как в случае отказа они лишатся определенных льгот, да еще, возможно, на них обрушится меч неортодоксального правотворчества и налогообложения. Однако, если верить слухам, несколько фирм все же не побоялись отвергнуть предложение правительства»[143]. Преимущества, обеспечиваемые правительством фирмам, заключившим стратегические соглашения, иногда заметны даже в условиях объявляемых конкурсов.

Смена режима стала вынужденным результатом экономического краха социалистического режима, таким образом, экономический кризис, выразившийся в потере восточных рынков и массовом разорении государственных предприятий, был не следствием, а причиной перелома. Это верно, даже с учетом того, что неизвестная в предыдущие десятилетия безработица, охватившая сотни тысяч человек, возникла только после 1990 г., изменив, повысив или понизив ценность прежних карьер, знаний и навыков. Смена режима отчасти уничтожила прежде легитимный механизм индивидуального обогащения, существовавший в эпоху Кадара и действовавший по принципу «старайся, приятель, тогда и тебе достанется», но при этом не создала соответствующую западным ценностям культуру и консенсусный механизм, с помощью которых можно было бы приобрести состояние легитимным, нравственным с общественной точки зрения путем. Поэтому получилось так, что за последние два десятилетия можно было постоянно строить политические программы, основанные на стремлении к переделу собственности.

К тому же с этой точки зрения венгерская история была достаточно бурной. В более счастливых западных демократиях отношения собственности складываись в течение многих десятилетий, столетий преемственности, что сделало возможным органическое формирование среднего класса. В Венгрии, наоборот, только за прошедшее столетие целые социальные группы были лишены имущества, насильственно причислены к другим классам общества; произвол властей разрушил их материальное благосостояние и заставил изменить привычный образ жизни. Это могло произойти по расовым, этническим, идеологическим причинам, в результате изменения их позиции в обществе или перекройки территории страны.

Историческая неопределенность отношений собственности никогда не позволяла укорениться в Венгрии сильной буржуазии, которая в течение поколений была бы уверена в безопасности принадлежащей ей собственности. В прошедшем столетии категория собственников трижды перенесла тяжелое потрясение. Поначалу Трианонский договор, завершивший Первую мировую войну, пошатнул стабильные позиции венгерской буржуазии, проживавшей на территориях, перешедших к странам – наследницам Австро-Венгрии, затем посредством законов о евреях и Холокоста лишились имущества венгерские граждане еврейского происхождения, и, наконец, при коммунистическом режиме было осуществлено практически полное огосударствление частной собственности. Во всех случаях политические силы, осуществлявшие конфискацию собственности, делали это по мотивам своего рода социальной справедливости. Вследствие этого венгерское общество свыклось с сознанием того, что неприкосновенность собственности, особенно крупной, может быть нарушена ради более высоких целей установления общественной справедливости.