Босх быстро вернулся в участок. Райдер и Эдгар сидели над бумагами, но подняли головы, когда Босх начал торопливо перебирать папки.

— У кого файл Госпожи Регины?

— У меня, — отозвался Эдгар, подавая тонкую прозрачную папку.

Босх вытряхнул из нее фотографию, положил на стол рядом с записками и начал сравнивать почерк. Не будучи экспертом в этом вопросе и не обнаружив заметных особенностей в написании веб-адреса, он так и не пришел ни к какому выводу. Босх выпрямился и вдруг заметил, что верхний и нижний края листка с фотографией приподнялись, как бывает с бумагой, если ее складывали, например, для того, чтобы положить в конверт.

— Думаю, это и есть первая записка.

Босх давно обратил внимание на любопытную закономерность: стоит сделать логический прорыв в чем-то одном, как и остальное становится на свои места. Так бывает с засорившейся трубой — вы пробиваете пробку, и поток сносит прочие препятствия. Вот и сейчас он увидел вдруг то, что должен был увидеть давным-давно.

— Джерри, позвони секретарше Элайаса. Прямо сейчас. Спроси, есть ли в офисе цветной принтер. Как же могли пропустить... как я мог пропустить...

— Что?

— Звони.

Пока Эдгар листал записную книжку в поисках номера телефона, Райдер подошла к Босху, наклонилась над его плечом и посмотрела на распечатку. Ее уже подхватила та же волна. Она видела то, что увидел он.

— Это была первая. Только адвокат не сохранил конверт. Наверное, подумал, что прислали какую-нибудь очередную рекламу.

— Но мы же там были, — не согласился Эдгар, прижимая трубку плечом к уху и набирая номер. — Мы там были и выяснили, что она его не знает. И вообще... — Он замолчал, услышав в трубке женский голос. — Миссис Куимби? Детектив Эдгар. Помните, мы разговаривали с вами вчера? Скажите, пожалуйста, в офисе был цветной принтер? Это такой... — Он кивнул, подождал, кивнул еще раз. — Спасибо, миссис Куимби.

— Ну? — спросил Босх.

— Цветного принтера в офисе нет.

— Да, мы могли бы заметить это еще вчера, — сказала Райдер.

Босх кивнул и уже собрался спросить Эдгара, удалось ли связаться с Пелфри, когда у него сработал пейджер. Он снял его с ремня и посмотрел на дисплей. Номер был домашний.

Элеонор.

— Да, я с ним поговорил, — сообщил Эдгар. — Встречаемся в его офисе в полдень. Я ничего не сказал ни о квитанциях, ни о Регине, просто объяснил, что нам надо с ним поговорить.

— Хорошо.

Босх набрал номер. Элеонор ответила после третьего гудка. Голос ее прозвучал то ли заспанно, то ли печально.

— Элеонор.

— Гарри.

— Все в порядке?

Он опустился на стул, и Райдер вернулась на свое место.

— Да, все хорошо... я только...

— Когда ты вернулась?

— Около часа назад.

— Выиграла?

— Я в общем-то и не играла. Ушла вскоре после твоего звонка.

Босх потер лоб и тяжело облокотился о стол.

— И... где была?

— В одном отеле. Гарри, я заехала домой забрать кое-какие веши. Я...

— Элеонор?

Она молчала. Пауза затягивалась. Эдгар пробормотал, что пойдет в дежурную выпить кофе. Райдер выразила желание составить ему компанию, хотя Босх знал, что кофе она не пьет, а в ящике стола у нее хранится целый набор пакетиков травяного чая.

— Гарри, все не так, — сказала наконец Элеонор.

— О чем ты говоришь?

Снова пауза.

— Я думала о том фильме, что мы смотрели в прошлом году. «Титаник».

— Помню.

— Там была девушка. Она еще влюбилась в парня, с которым только что познакомилась на корабле. И это... Понимаешь, она так его любила. Так любила, что даже не смогла расстаться. Она не села в спасательную шлюпку, чтобы быть с ним.

— Я помню, Элеонор.

Он помнил, что она плакала, сидя рядом с ним, и что сам он улыбался, не понимая, как можно так переживать из-за событий на экране.

— Ты плакала.

— Да. Потому что каждый хотел бы такой любви. И ты, Гарри, заслуживаешь ее. Но я...

— Нет, Элеонор, ты даешь мне намного больше, ты...

— Она спрыгнула со спасательной шлюпки, чтобы вернуться к нему. — Элеонор рассмеялась, но как-то невесело. — Это самое большое, что один человек может сделать ради другого.

— Ты права. Но ведь это кино. Послушай... ты для меня все, чего я хочу от жизни. Тебе вовсе не надо ничего для меня делать.

— Надо, Гарри. Надо. Я люблю тебя, Гарри. Но не так, как ты того заслуживаешь.

— Элеонор, пожалуйста...

— Я уеду на какое-то время. Мне нужно... подумать. Обо всем.

— Ты подождешь? Я приеду через пятнадцать минут. Мы поговорим о...

— Нет, нет. Я ведь потому и позвонила, что не могу сказать это тебе в глаза.

Он понял, что она плачет.

— Так, я еду.

— Меня здесь уже не будет. Я уже уложила вещи в машину. Я знала, что ты захочешь приехать.

Босх закрыл ладонью глаза. Захотелось оказаться в темноте.

— Где ты будешь?

— Пока не знаю.

— Позвонишь?

— Да, позвоню.

— Ты в порядке?

— Я... все будет хорошо.

— Элеонор, я люблю тебя. Знаю, я мало говорил об этом, но...

Она всхлипнула, и он замолчал.

— Я тоже люблю тебя, Гарри, но должна уехать.

Босху показалось, что внутри у него что-то разорвалось.

— Хорошо.

Последовавшая за этим тишина была черна, как тишина в гробу.

— До свидания, Гарри. Увидимся.

Она положила трубку. Босх отнял руку от лица, отвел трубку от уха. Он видел перед собой бассейн с гладкой, как расстеленное на кровати одеяло, поверхностью. Когда-то, давным-давно, когда ему сказали, что его мать умерла, и он понял, что остался один в целом мире, Босх убежал к этому бассейну, прыгнул и погрузился в тихую, теплую воду. И там, на дне, он кричал и кричал, пока в легких не кончился воздух и грудь не наполнила боль. Пока решал, что делать: остаться в воде и умереть или вынырнуть и остаться в живых.

Будь сейчас рядом тот бассейн, он снова прыгнул бы в тихую, теплую воду и кричал, кричал, кричал, пока легкие не лопнули бы отболи.

— Все в порядке?

Он поднял голову. Райдер и Эдгар. Эдгар держал в руке стакан с дымящимся кофе. У Райдер был встревоженный вид.