— А то я их тайны и секреты не знаю, о выпитых втихушку бутылках с алкоголем, да окурках, закопанных в кадке с фикусом в углу холла, — фыркнула Илона, и тут же замерла. — Погодите, Ге…ннар, вы пьете воду из крана? Но она же какой-то дрянью отравленная!

— Ну и что? — искренне удивился старик. — У дворфов желудок крепче железа. Конечно, мутит с нее преизрядно, блевать даже порой охота. Но нам проще, нас мать-земля чистит и спасает от чужого яда.

— Это как? — не поняла Илона.

— А вот так, — дворф снял крышку со стоящей на столе плошки и достал оттуда самый обычный кусок угля. Осмотрел его с довольным видом и сунул в рот. — Я его сам из березовых поленьев на поляне через дорогу жгу, отлично выводит любую придуманную белобрысыми потраву. Они в углеродистых соединениях не шарят, потому и не знают… Хочешь, кстати?

— Нет, спасибо, я из фильтра воду дома пью… Стоп, так фильтр у нас тоже угольный! Получается, уголь этот яд впитывает и не пропускает дальше?

— Или пропускает, но тут же выводит из организма, — кивнул Гиннар, продолжая хрупать куском угля, как карамелькой. — Вода газированная тоже хорошо работает, но не так быстро, как уголь. И кофе еще, но обязательно жареный, а не этот новомодный зеленый, который на вкус как бурьян для облегчения кишкам. Если постоянно пить его, то отрава в организме не задержится. Но это касается людей, сама понимаешь. И подружек-полукровок твоих. Насчет соколеныша не уверен. Да и не будет он такое пить, они ж брезгливые, куда бы деться…

— Пьет, — рассеянно опровергла вышесказанное Илона. Голова кружилась от избытка новых знаний и впечатлений. — Со сливками и молоком, Рик говорит, за сутки трети пачки с зернами как не бывало…

— Губа не дура, — хмыкнул дворф. — Считай, двойная очистка, методами сразу обоих миров. Ну да леший с ним. Главное — сами не забывайте пить, угольных таблеток все равно уже не делают. Кофий-то не запретили еще?

— Пока нет, но уже покупаю из-под полы, — фыркнула женщина, успокаиваясь. — Гиннар, а сколько вам лет? И почему вы не в своем мире? Если не секрет, конечно.

— Здесь я потому, что в своем мире мне делать нечего, — поморщился дворф, закидывая в рот еще один кусочек угля. — Не поладил я с нашим правителем. Как там у вас, людей говорится — характерами не сошлись. Вот и забрал я семерку свою, по-нашему септиму, и перебрались мы сюда. Память уже подводит, но, кажется, были у вас времена Священной Римской империи…

— Что? — опешила Илона. — Но это же больше пятисот лет назад!

— Ну, вот теперь ты примерно понимаешь, сколько мне лет, — лукаво подмигнул Гиннар. — В те годы все было по-другому. У соколов их тогдашний правитель с катушек слетел и устраивал светопреставление в обоих мирах. Его потом свергли, конечно, но не сразу. Наш Гандальв тогда велел нам всем прятаться и не высовываться, чтобы под горячую руку не попали. А драконы и вовсе самоустранились. Посмотрели мы с ребятами на эту заварушку, плюнули, да переместились сюда. Решили, что мастера на все руки везде нужны, тем более, полноценной септимой. У нашей расы семерка — хорошее число, энергетически емкое. Всемером мы ух, сколько всего можем! Магией полноценной это не является, но работает почти как она… Ай, ладно, вижу, ничерта ты не понимаешь. Потом как-нибудь на пальцах покажу. В общем, затихарились в лесу в западной части континента, почти на самом краю. Дом отстроили, зажили, и слава о нас быстро пошла по свету. Особенно после того, как придурочной одной помогли, которая яблок нажралась отравленных…

— Белоснежке, что ли? — удивилась Илона. — Я думала, это сказка!

— Ну а сказки, по-твоему, откуда берутся? — Гиннар выразительно постучал себя пальцем по лбу. — Просто на самом деле не так все было, но ты же знаешь, как можно насочинять с три короба. По факту же дуреха решила выйти замуж за принца соседнего королевства, а мачеха ее не пускала, потому что мутный он был, хоть и наследник престола. Представляешь, в гробу спал по доброй воле, да еще и черное носил, и талдычил, что нужно помнить о смерти, ибо приходит она всегда неожиданно, и вся наша жизнь — это подготовка к переходу в мир иной! Родился бы в крестьянской семье, ему бы там батогами и тяжелой работой быстро всю дурь из головы выбили. А коли он принц, и тяжелее ложки да плошки ничего не поднимал, можно и на заднице сидеть да философствовать.

— А я думала, это Белоснежка в гробу спала…

— Не в гробу, а в стазис-капсуле, тоже нашем изобретении. Она ж из дому сбежала и к нам прибилась, нажаловалась, что мачеха да отец ее обижают, посулила весь лес в пять акров нам передать в дар за помощь, мы и согласились. Кто ж знал, что девка на голову порченая? Пела целыми днями, не затыкаясь, прикормила птиц каких-то, кроликов, белок, весь дом нам загадили, горошки заячьи даже в постели у себя находил, тьфу, пропасть! — дворф сплюнул от отвращения. — Правда, жрать готовила, но все равно плоховато, старшой мой и то лучше стряпал. А как яблок этих заколдованных наелась, мы за голову схватились. Противоядий иномирных под рукой не было, а люди в былые столетия лечились примерно тем же, что и сейчас — лопухом, да молитвой. Пришлось в капсулу ее класть. Она в летаргический сон погружает, да очистку живого организма проводит. Года три спала, пожалуй. А нам в это время принц мозги выедал. Мы же письмо ему сразу отправили, как беда случилась. Думали, может, противоядий каких найдет и привезет. Шиш там! Ходил приведением по лесу вокруг гроба, отощал, как кляча ледащая, все стихи писал о жизни и смерти — отвратительные, между прочим. Короче, ускорили мы выведение яда, добавили кристаллов магических, оживили эту идиотку и выгнали их обоих к евойному папеньке-королю из леса. Они потом поженились и войной на государство Белоснежкиных папаши с мачехой ходили, но это уже совсем другая история…

— Делааааа, — протянула Илона, пытаясь осмыслить новую реальность. — Не удивлюсь, если и мачеха на самом деле ее не травила за красоту неземную.

— Да никто ее не травил, — поморщился Гиннар, снова наливая воду в стакан. — Яблоки те сами по себе заколдованные были. Алхимики над ними опыты ставили, сорт морозоустойчивый, что ли, выводили? А этой дуре лишь бы сожрать чего-нибудь. Оно понятно, организм молодой, вечно голодный, но