Через пару дней и Камыш начал проявлять любопытство, задавая им вопросы. На многие они отвечали, потому что смысла скрывать уже не было. И это приводило к по-настоящему интересным диалогам.

— Кровопийц наши предки уничтожили по одной причине, — рассказывал монах, — у них нет души. Они говорят и думают как люди, но на самом деле ничего не чувствуют.

— А ты встречал хоть одного кровопийцу? — смеялась Отрава.

— Нет, конечно! Но так говорят историки!

Отрава про себя отметила, что теперь монах даже не морщится, когда к нему обращаются на «ты». Он привыкал быть немного другим, чем вчера. Но ведь и они становились другими — каждый раз, когда впускали в свою жизнь новых людей.

— Ты ошибаешься, Камыш. Они смеются и плачут, веселятся и страдают — их только надо научиться понимать! Наш Крис… он…

Она осеклась. Ей до сих пор было сложно думать о Кристофере без застилающей мысли тревоги. Отрава была честна с собой: вероятность того, что он жив и не сломлен окончательно, невысока. И лучше быть готовой к худшему. Зато про Криса с удовольствием рассказывала Нанья, которой теперь никто не мог запретить болтать вдоволь. Все ее истории сводились только к коротким фактам и длинным ругательствам. И было видно, что она тоже скучает.

Путники обошли Ситар широкой дугой. Им пришлось потерять немало времени в укрытии — на лесных дорогах все чаще встречались военные отряды. Но чутью Лю позавидовали бы даже перевертыши, он тонко улавливал издали чужое присутствие и уводил своих в сторону. Клирик только в первый раз попытался привлечь внимание солдат, но потом осознал бессмысленность усилий. Окончательно убедившись, что его пленители — профессиональные преступники, он теперь, когда ему позволяли говорить, проповеди сводил исключительно к теме перевоспитания. И с самого раннего утра, едва его только привязали к седлу, тянул:

— А ведь я вижу, что вы хорошие люди. Не обманете! Плохие убили бы меня или бросили в лесу, но вы нет — и не потому что кишка тонка, а по собственному выбору: Нанья, хоть дурная и отчаянная, так кляп мне в рот не воткнула; Лю постоянно оглядывается, не спотыкается ли моя лошадь; Отрава — да лучше б Ладой звалась, в самом деле — два раза вчера переспросила, не голоден ли я. Хоть и сама голодна, разве я не вижу? А у хороших людей, вставших на дурной путь, еще есть надежда! Осталось только свернуть…

— Впереди море! — перебил его Лю. — Мы близко?

Камыш вздохнул оттого, что его мудрость не воспринимают всерьез, а потом кивнул:

— Да. Уже скоро по побережью будет деревня, и за ней — Мираль. Где вас и казнят… потому что свернуть на правильный путь вы не успели!

— Наш путь тоже правильный, Камыш, — ответила ему Отрава. — Только не твой. Прими и ты, что бывают иные дороги.

— Все дороги сводятся в одну — истину. Не думай, что ты на ней чужая.

Деревня была видна издалека — еще до первых домов можно было разглядеть столп черного дыма, который в холодном воздухе торчал в небе, словно замороженный. Даже без объяснений стало ясно, что там творится неладное. Навстречу бежал мужчина с ребенком на руках. Он, запыхавшийся, остановился, усадил маленькую девочку, которая даже не была одета по погоде, прямо на холодную землю и крикнул:

— Сберегите дочку, сберегите!

И сразу побежал обратно, на ходу вытаскивая из-за пазухи кухонный нож.

Волк Лю замер, Отрава спрыгнула с лошади на землю.

— На Индир напали каменноземельцы! — пояснил клирик. — Отпустите меня… Если в вас есть хоть что-то человеческое, отпустите — я должен быть с этими людьми в их горе! И тогда вам не стоит волноваться, что я на вас донесу. Этот день я переживу вряд ли.

Нанья вглядывалась в море, бормоча:

— Страшно-то как. Есть захотелось. Но мне нужно испытать огненную стену, о которой я в книге прочла! Может, подсобим? Только если прикроете меня, а то я от голода плохо соображаю…

Лю рычал, бесконечно оглядываясь на друзей — его тоже тянуло броситься за мужчиной. Ведь не должен тот в одиночку встретиться с теми, от кого так отчаянно пытался спасти дитя. Было в поступке этого иноземного крестьянина нечто, что его сразу приравнивало к сородичам. Отрава и Нанья, выросшие в маленьких деревнях, с детства приучены не задумываясь сородичам помогать. У Лю же, стража первого ранга, это было на уровне инстинктов.

Ребенок, потеряв отца из виду, ревел все громче. Отрава посмотрела на девочку, но даже не попыталась утешить, потом подошла к лошади, на которой сидел Камыш. Быстро разрезала веревки на его запястьях. Кивнула на девочку — этому несносному человеку можно доверить настолько важное дело, как защита ребенка. Он молча кивнул в ответ.

Отрава снова вскочила на лошадь. Когда вся троица рванула вперед, вслед раздалось только:

— А говорили — чужая дорога!

* * *

Ранним утром Кристофера разбудили крики и шум снаружи. Сначала он прислушался. Бой колокола. Грохот. Ржание лошадей.

— С какой стороны? — крик Каджа.

— Идут на Индир! — совсем издалека, возможно — с верхней башни.

— Запрягай!

— Небесный Свет… Не меньше десятка кораблей!

— Первый отряд пошел! Второй отряд, грузите волов быстрее!

Кристофер потянулся, а лишь потом открыл глаза, медленно повернул голову и уставился на дверь. Та через мгновение распахнулась:

— Нападение, Крис! На деревню! Ты идешь с нами — мы не успели там поставить защиту от кровопийц по берегу.

— Это значит, что я могу выйти из Мираля, — не вопросом — утверждением констатировал кровопийца свою победу.

Но Каджу сейчас было не до проверок доверия. Когда Кристофер садился на лошадь, чтобы присоединиться к последнему отряду, он внутренне ликовал, наблюдая, как кудесник колдует над воротами, снимая защиту. Кадж бросил перед тем, как пришпорить своего, самого мощного в гарнизоне, скакуна:

— Спаси хотя бы одного человека, Крис. Хотя бы одного — и отплатишь за то, что я приносил тебе книги.

Ветер бил в лицо порывами — после уютного и опостылевшего внутреннего двора крепости Кристофер сразу нырнул в зиму. Деревня оказалась недалеко, но паника солдат была оправдана — точки кораблей буквально на глазах увеличивались в размерах. А шлюпки врагов, говорят, передвигаются еще быстрее. Это значило, что уже через несколько мгновений первые каменноземельцы окажутся на берегу.

Навстречу бежали несколько людей с маленькими детьми на руках. Никаких вещей — они не успели бы собрать. Это те, кто среагировали первыми, были самыми бойкими и здоровыми. Им ценное и доверили, остальные далеко уйти все равно не успеют, поэтому сейчас прячутся в подвалах или вооружаются вилами, чтобы продержаться до появления солдат. Крики вдалеке не помогали определить: то ли враги уже начали резню, то ли паника переросла в истерику.

Кристофер мог свернуть уже сейчас и оставить чужую войну за спиной, но ему хотелось взглянуть поближе. К тому же Кадж просил спасти всего лишь одну жизнь — это несложно.