Я принимал участие в нескольких совещаниях по этому поводу и в ЦК, и в Генштабе, и у Берии в НКВД. Рассуждения о формировании в тылу противника массовых партизанских армий произвели на меня удручающее впечатление. Наше военное командование, особенно ветераны Гражданской войны, не представляли себе всех преимуществ в оснащении немецкой армии, возможностей ее авиации по сравнению с партизанами, вооруженными лишь легким стрелковым оружием. <…>

Важной проблемой для нас стало обеспечение партизан вооружением. Мы потеряли на территории, оккупированной противником, большое количество складов с боеприпасами и горюче-смазочными материалами. Значительное количество их мы вынуждены были при отступлении подорвать, так как вывезти не было возможности.

Тем не менее в тылу противника постепенно складывался организованный фронт вооруженной борьбы. Нами по линии НКВД с большим напряжением сил постепенно отрабатывалась система взаимодействия поддержки и организации партизанского движения как с органами фронтового управления, так и с Разведывательным управлением Генштаба. <…>

Август и сентябрь 1941 года — это период, когда нам удалось правильно сформулировать не только задачи разведывательно-диверсионной борьбы в тылу противника, но и определить места проведения операций в связи с планами советского Верховного командования. Эти два аспекта борьбы в тылу врага — массовое партизанское движение и разведывательная диверсионная деятельность — были тесно связаны друг с другом.

Среди поставленных перед нами главных задач были сбор и поступление непрерывной информации о дислокации и перемещениях немецко-фашистских войск, их численном составе, боеспособности и уязвимых местах, что давало возможность четко спланировать подготовку и организацию боевых действий по линии нашего спецназа — отрядов войск Особой группы для диверсий на коммуникациях противника.

В связи с развитием массового партизанского движения перед нашим спецназом ставились задачи содействовать захвату и удержанию важных административных стратегических пунктов в тылу немецко-фашистских войск, что создавало бы для них нервозную обстановку. Предполагалось развернуть группы специального назначения в местах расположения немецких штабов, на территориях, имеющих для нас важное политическое значение.

Учитывая, что противник уже использовал против партизан и местного населения как специальные карательные отряды, так и вспомогательные воинские части, спецназ НКВД должен был быть готовым вести бои за удержание партизанских баз и базовых районов, заманивать противника в засады, заблаговременно подготавливать районы и опорные пункты партизанского движения.

Очень важное значение приобретало минирование объектов противника и отработка тактики непосредственного боевого соприкосновения с врагом. Необходимо было разработать тактические наставления, как действовать малыми боевыми группами, отходить на заранее оборудованные и пристрелянные позиции. Наши люди должны были знать местные условия, чтобы иметь возможность осуществлять эффективный маневр на местности. Особое внимание в связи с подготовкой кадров для спецназа уделялось оснащению его подразделений снайперами, специалистами-саперами.

Мы столкнулись с огромными трудностями — нехваткой личного состава и технических средств. Непривычным и незнакомым для нас было блокирование немцами транспортных маршрутов на оккупированной территории, создание блокпостов, введение контроля над дорогами и, наконец, полное господство в воздухе, что, как подчеркивали специалисты, имевшие опыт войны в Испании, сильнейшим образом затрудняет развертывание партизанского движения в тылу противника, сковывает подвижность партизанских соединений, подставляет под удар их базы снабжения.

Несмотря на эти трудности, размах диверсий на тыловых коммуникациях врага непрерывно возрастал. В период с начала войны по 16 сентября 1941 года в тылу немецко-фашистских войск было разрушено 447 железнодорожных мостов, в том числе в тылу группы армии “Центр” — 117 мостов, группы армии “Юг” — 141 мост. Удары по немецким коммуникациям, нанесенные нашими диверсионными группами и партизанами, сбивали темп немецкого наступления. Противник вынужден был выделить до 300 тысяч солдат для охраны важных объектов в тылу.

Вместе с тем фронт боевых действий осенью 1941 года неумолимо приближался к Москве».

Третьего октября 1941 года Особая группа при наркоме внутренних дел была преобразована во 2-й отдел НКВД СССР — зафронтовая работа: разведка, диверсии и террор в тылу противника. Начальником 2-го отдела утвердили старшего майора госбезопасности П. А. Судоплатова, его заместителями стали Н. И. Эйтингон, Н. Д. Мельников и В. А. Какучая. Начальниками ведущих направлений и групп были назначены Я. И. Серебрянский, М. Б. Маклярский, В. А. Дроздов, П. И. Гудимович, М. Ф. Орлов, Н. С. Киселёв, П. И. Масся, В. Е. Лебедев, А. Э. Тимашков, Г. И. Мордвинов.

Для активного противодействия германским спецслужбам во 2-м отделе было создано специальное отделение, ориентированное на работу в прифронтовой зоне. Оно координировало свою деятельность с аппаратом военной контрразведки — особыми отделами НКВД.

Перед отделом зафронтовой работы были поставлены следующие задачи:

• формирование в крупных населенных пунктах, захваченных противником, нелегальных резидентур и обеспечение надежной связи с ними;

• восстановление контактов с ценной проверенной агентурой органов госбезопасности, оставшейся на временно оккупированной советской территории;

• внедрение проверенных агентов в создаваемые противником на захваченной территории антисоветские организации, разведывательные, контрразведывательные и административные органы;

• подбор и переброска квалифицированных агентов на оккупированную территорию в целях дальнейшего проникновения в Германию и другие европейские страны;

• направление в оккупированные районы маршрутной агентуры с разведывательными и специальными заданиями;

• подготовка и переброска в тыл врага специальных разведывательно-диверсионных групп, подчиненных Центру, для выполнения заданий особой важности, обеспечение надежной связи с ними;

• минирование по приказу Ставки и ГКО промышленных предприятий и стратегических объектов с целью вывода их из строя в районах, находящихся под угрозой вторжения противника;

• организация в этих районах резидентур из числа преданных и проверенных на оперативной работе сотрудников;

• обеспечение разведывательно-диверсионных групп, одиночных агентов, специальных курьеров вооружением, боеприпасами, продовольствием, средствами техники и связи и соответствующими документами прикрытия.

«Организация агентурного подполья в Москве, — вспоминает П. А. Судоплатов, — имела свои принципиальные отличия. Намечалось создать два агентурных аппарата. Один — на базе связей и контактов людей из партийносоветского актива. Другой аппарат должен был подбираться из людей, совершенно не контактировавших с этим активом в прошлом. Двум независимым друг от друга резидентурам предписывалось оперативные и боевые задачи решать самостоятельно. Меркулов предложил вначале, чтобы я стал главным нелегальным резидентом НКВД по Москве в случае занятия ее немцами. Я дал согласие, однако Берия аргументированно возразил Меркулову. Было принято (не оформленное приказом по наркомату) решение назначить на эту работу начальника центрального аппарата контрразведки П. Федотова с подчинением ему всех резидентур, которые создавались по линии НКВД и партийно-советского актива. Это решение сейчас кажется спорным. Ведь ни в коем случае не следовало давать какую-либо, даже минимальную возможность немецким спецслужбам захватить фигуру такого уровня. Берия обосновал это назначение тем, что Федотов лично хорошо знал партийно-советский актив столицы и большую часть агентуры НКВД, которую намечалось оставить на подпольной работе. Это обстоятельство, конечно, позволяло бы