Еще пятьдесят пять минут. Пятьдесят пять минут на то, чтобы понять, как объяснить Соролье то, что и им самим кажется необъяснимым. Амнистия ведь не квантовая физика – она лишь прекращала преследование людей, способствовавших преступлениям против человечества во время прошлой диктатуры. Новоиспеченное демократическое правительство решило покончить с коллективным прошлым в революционном духе, отдав под суд все бывшее руководство. Аргентинский суд, аргентинские судьи, аргентинские законы. С одной только осечкой: лидеров хунты покарали, а их подчиненных пощадили. Демонстративное великодушие, желание показать, что страна готова все начать с чистого листа. Восстановить давно прогнивший социальный мир. А это значило, что Вукича никогда не отдадут под суд. Что супруги Альсада никогда не добьются справедливости. Ради новой Аргентины все концы спрячут в воду. Но как объяснить это десятилетнему мальчику?

– Ты вместе с кожурой половину картофелины срезаешь, – заметила Паула. Пожалуй, сейчас только это она и могла контролировать. На краткий миг она оторвала взгляд от собственного ножа. Сорок пять минут до приезда гостей. Семь швов на левом указательном пальце сеньоры де Альсада.

– Инспектор? – Эстратико заглянул в кухню. – Кавальо подал в отставку.

– Надо же, – рассеянно ответил Альсада. Если даже министр экономики не выдержал давления, значит ли это, что и де ла Руа в конце концов сложит полномочия? В этом случае они окажутся в руках очередного некомпетентного преемника. Но это будет означать, что они победили. Мы победили.

– Сеньор… – робко проговорил Эстратико. – Время уже позднее.

– Да. – Альсада сделал последнюю затяжку.

– Соролья сейчас в безопасности, так что мы, пожалуй, пойдем.

– Конечно, конечно, – ответил Альсада, затушив свой окурок по соседству с недокуренной сигаретой Долорес. – Я все понимаю.

– Вам еще чем-то помочь?

– Нет, я справлюсь. Спасибо. – Мыслями Альсада по-прежнему был где-то далеко.

Эстратико развернулся к выходу.

– Погоди… – сказал Альсада, повинуясь внезапному порыву.

– Да, сеньор? – Полицейский снова возник на пороге.

Всегда такой заботливый. И обходительный. Когда Альсада выйдет на пенсию, Эстратико станет ему достойной заменой.

– Скажи честно. Мне правда не идет борода?

– Ну… сеньор… – замялся Эстратико, украдкой подбираясь к двери. – Вас Долорес в гостиной ждет!

– И еще кое-что. – Альсада прокашлялся, наконец собравшись с мыслями. – Я не знаю, как тебя отблагодарить, Эстратико. Por todo[68].

– Да не за что, инспектор. – Эстратико отмахнулся от него с улыбкой. – Теперь главное – отоспаться как следует. Увидимся в пятницу.

– Завтра не работаешь?

– Нет, сеньор. У меня новый график.

– Как жаль.

Это замечание его заинтересовало.

– Я тут просто вот о чем подумал… Хочу нанести визит одному конгрессмену… – Альсада выдержал паузу. – Но для этого мне нужен напарник…

– Я поеду с вами.

– Правда?

– Ну сегодня же я пришел.

Альсада благодарно кивнул.

– Береги себя, Орестес. Слышишь?

Эстратико улыбнулся уголком рта:

– Так точно, сеньор.

Альсада вернулся в гостиную. Соролья спал на диване – безмятежно, точно в собственной постели; Долорес с книгой сидела на оттоманке. Услышав его шаги, она оторвала взгляд от книги.

– Мне тут надо кое-что дочитать к завтрашним занятиям…

– Сомневаюсь, что завтра они состоятся.

Альсада вдруг осознал, что еще не успел осмыслить последствия того, что сегодня случилось. Неужели завтра я приду в отдел как ни в чем не бывало? Как вообще сложится день? Возможно, он опоздает, понаблюдает за тем, как уборщики смывают следы «коктейля Молотова» с фасада, выпьет кофейку, снова откроет дело Эчегарай. Можно все начать с чистого листа.

– Оставайтесь на сколько хотите. – Долорес кивнула на пустой бокал на кофейном столике: – Выпейте вина, инспектор.

Альсада сел на краешек дивана у ног Сорольи. Как же отрадно смотреть, как он спит. Хоть что-то сегодня сделано правильно. Он схватил бутылку, налил вина Долорес и плеснул себе.

– Я не знал, что ты еще и в университете учишься, – сказал он, смущенно указав на буквы на ее футболке.

– Вы еще много чего обо мне не знаете, инспектор.

– Это правда. – Хоакин глотнул вина.

Завтра – точнее, уже сегодня – четверг. Днем он, как и каждый четверг на протяжении вот уже двадцати лет, поедет на кладбище Сан-Исидро и расскажет Хорхе, как прошла неделя. Может, в этот раз возьмет с собой мальчика и Паулу.

Паула. Альсада достал мобильный телефон и набрал домашний номер. Как же я ей объясню, что случилось с Сорольей? И почему я в квартире у другой женщины?

Один гудок. Вряд ли она сейчас спит – ведь их обоих нет дома.

Два гудка. Неужели все-таки легла?

Три. Ну ладно. Если она и задремала, то уже наверняка успела проснуться.

Четыре.

¿Paulita?

На том конце провода раздалось хриплое:

– ¿Dígame?

Благодарности

Я благодарна Марии и другим чудесным сотрудникам агентства Pontas – за энтузиазм, неутомимые старания и за то, что держали меня за руку на всем этом пути. Федерико – за редакторскую мудрость и за то, что заставил меня попотеть. Ты увидел в романе «Покаяние» потенциал и помог мне его реализовать. Спасибо всей команде W&N.

Моим читателям, давним и новым, из «Колумбии»[69] и не только, с семинарских занятий и нет, а особенно: Наташе Наайем, Мариан Матачана, Сатоши, Каре, Хави, Марии Агирре, Карен и Амелии. Бену Меткалфу – за фанту, смех и проницательность. Клэр, лучшему читателю из всех, кого я знаю, – за откровения об Альсаде и терпение. Ольге – за то, что убедила меня выслать рукопись.

По особым причинам, но без особого порядка: спасибо Басак, Крису Йену, Вики, Эстер, тете Кар, Сатоши, Рону Вонгу, Ирине, Наталии, Марии Боада, Розали, Елене Пастор и Марии Фернанде Эстратико.

Всем, кого я донимала рассказами о книге, которую пишу.

Хуану Андресу Рекене – за то, что познакомил меня с Антонио Мачадо и велел семнадцатилетней Элоисе не забрасывать творчество. Каре, держащей меня в тонусе. Нине, вопреки всем часовым поясам. Марии – за то, что прочла мой роман от корки до корки и напомнила мне, что я хозяйка своей судьбы. Чипи – за долгие ночные разговоры. Мириам – за то, что зовет меня «hermana»[70].

Пабло – за то, что отыскал меня в первый же день старшей школы, и за все, что случилось дальше.

Карен, которая дала всему этому старт и пробудила лавину фантастических событий, последовавших дальше.

Хави – за все. За то, что показал мне великолепный пример того, как жить в этом мире – и какой может быть любовь.

Тете Бланке, научившей меня непростым вещам.

Эколь, в чьей нежной отваге я черпаю вдохновение, – за то, что ты рядом.

Маме – за то, что научила меня читать.