— Народ может нас и не поддержать, — осторожно обронил Полиновский. — Кроме того, нужно много оружия, большие деньги и офицеры для командования отрядами инсургентов.

— Вопрос с оружием и деньгами решен. Я знаю нескольких офицеров, готовых примкнуть к восстанию и возглавить отряды повстанцев, — заверил его Иваницкий.

— А кроме того, в Поволжье уже выехали сто специально обученных людей, готовых принять командование отрядами инсургентов на себя, — поддержал брата Черняк. — Оружие скоро прибудет, а денег у вас будет столько, сколько необходимо. Что же касается народа, наша партия решила воздействовать на него от имени царя, и уже напечатаны манифесты, в которых крестьянам обещаны земельные наделы и прочие права, что от них якобы скрывают чиновники. Это вызовет в среде крестьянства большое недовольство, которое только и нужно будет, что направить в нужное нам русло.

— Умно, — согласился Полиновский.

— Значит, вы с нами? — улыбнулся Черняк. — Что ж, после моего возвращения из Симбирска в Москву я так и доложу революционному комитету.

Утро отставной штабс-ротмистр начал весьма странным образом. Поднявшись в половине шестого, он первым делом направился в сад. Артемий Платонович обошел все фруктовые деревья и наконец остановился возле большой яблони, молодой и ветвистой. Потрогав ее ветви и облюбовав одну из них, он прошел в каретник и вынес оттуда железный прут с заостренным концом, топор и кусок грубой холстины.

Следующие действия чиновника особых поручений также весьма трудно поддавались разумным объяснениям с точки зрения какого-либо стороннего наблюдателя. Первым делом Артемий Платонович взял в руку прут и стал водить им по дереву снизу вверх, обращая особое внимание на облюбованную ветвь. Затем он стал водить прутом по дереву сверху вниз и от ветвей к стволу, делая вокруг него дугообразные движения, причем от юга к северу. Потом Аристов отбросил прут и стал потирать выбранную ветвь ладонями от ее верха к стволу. Делал он это довольно долго, время от времени прижимаясь грудью к ветви. За проделыванием таковых раппортов и застал Артемия Платоновича молодой барон Дагер.

— Доброе утро, — не скрывая недоумения, поздоровался он. — А что это вы делаете?

Аристов строго посмотрел на молодого человека и приложил палец к губам. Барон кивнул и, отойдя в сторонку, принялся наблюдать за шефом. А тот, постояв возле дерева с вытянутыми по направлению к нему руками, вдруг взял топор, отрубил яблоневую ветвь и завернул ее в холстину.

— Это как бы кондуктор, — соизволил наконец объяснить Артемий Платонович Михаилу, которому, впрочем, данное пояснение в действиях шефа ничего не прояснило.

— А что это такое вообще? — спросил он, посчитав, что произнесенной фразой шеф снял запрет на молчание.

— Магнитный проводник, — ответил Аристов. — С ним я надеюсь победить магнетизера и вернуть Меланию. Тогда она расскажет нам о магнетизере, ведь она его видела… А у вас, — всем корпусом повернулся к Михаилу Артемий Платонович, — есть что мне поведать?

— Имеется, — улыбнулся барон. — Человек с пятном на руке, найденный мертвым рядом с проституткой, опознан как студент выпускного курса университета Иван Умновский. Три дня назад его видели поздно вечером в «веселом» доме на Поповке, выходящем на пустырь, где протекает проток, соединяющий озера Нижний и Средний Кабан. А днем, в тот же день, его вызывал «на беседу» мой дядя…

— Адриан Андреевич? — поднял свои кустистые брови отставной штабс-ротмистр. — Зачем?

— Студент Умновский подозревается… подозревался в сочинении противуправительственных прокламаций.

— И что, он признался?

— Нет. Дядя сказал мне, что он его совсем немного не дожал. Желая припугнуть студента и показать полную о нем осведомленность, он намекнул на его, ну, так сказать… всеядность в половых отношениях, но тот, вместо того чтобы испугаться, замкнулся и стал от всего отпираться. А явных доказательств, что Умновский участвовал в написании этих прокламаций, у дяди на тот момент не было.

— И полковник его отпустил.

— Да. С тем, что когда он в следующий раз позовет его «на беседу», то будет аккуратнее в словах.

— И дожмет Умновского.

— Именно так, — подтвердил Михаил. — И дожал бы, ежели, конечно, не произошедшее.

— Если бы его не опередил магнетизер, — сделал свой вывод Артемий Платонович. — Только вот откуда магнетизер узнал о том, что студент был в управе, беседовал с полицмейстером и едва не рассказал ему все, что тот хотел от него услышать?

— А может, сам Умновский сказал кому-то об этом? — предположил Михаил.

— Может, — согласился отставной штабс-ротмистр. — А тот передал состоявшийся разговор магнетизеру. Или рассказал еще кому-то, связанному с магнетизером. Что-то много всего замыкается на этом загадочном М., вы не находите?

— Да, — согласился Дагер. — Но главное — как нам его отыскать?

— Вот, — указал на «магнитный проводник» Аристов. — Сия штуковина поможет нам в отыскании этого загадочного М. Надеюсь, что поможет, — раздумчиво добавил он.

* * *

Когда в десятом часу утра в кабинет доктора Бровкина вошли Артемий Аристов с чем-то, завернутым в холстину под мышкой, и молодой человек в мундире чиновника особых поручений, Бровкин их визит принял как должное. После вчерашнего разговора с Аристовым он уже не удивлялся необычности своего нового знакомого и кажущейся странности его действий и поступков.

— Вы установили в палате Мелании зеркала? — поздоровавшись и представив барона Дагера, первым делом поинтересовался Артемий Платонович.

— Да, — голосом подчиненного ответил Бровкин.

— И как она к этому отнеслась?

— Сказала, что в ее будуаре как раз не хватало нескольких зеркал, — ответил доктор. — Причем сказала это по-итальянски.

— По-итальянски? — удивился Михаил. — Откуда этакая дама знает итальянский?

Бровкин и Аристов понимающе переглянулись.

— Забыл вас предупредить, Михаил Андреевич, — слегка усмехнулся Артемий Платонович, — чтобы вы не особо удивлялись тому, что увидите, а главное, что услышите от нее. Как у вас с нервами?

— В порядке, — с некоторым недоумением ответил барон.

— Тогда пойдемте?

Они вошли в палату Мелании.

— А-а, отставной штабс-ротмистр пожаловали! — встретила Мелания появившегося в палате Аристова. — Ба, и вы здесь, барон. Весьма, весьма рада вашему появлению, — протягивая руку, словно для поцелуя, произнесла Мелания. — Как ваши душевные раны, уже зажили?

Барон Дагер побледнел.

— Не обращайте внимания, — шепнул ему Артемий Платонович, внося в палату завернутую в холстину яблоневую ветвь. — Лучше помогите мне.

— Вот тут вы не правы, дражайший Артемий Платонович, — несколько обиженно сказала Мелания, каким-то образом услышав шепот Аристова. — К моим словам, господа чиновники особых поручений, как раз следует прислушиваться, ибо говорю я всегда чистую правду. Так зажили у вас душевные раны, господин барон? — снова обратилась к Михаилу Елизбарова. — А то скоро у вас появятся раны телесные. Советую вам быть осмотрительнее.