— Она пророчествует, — как-то печально посмотрел на Артемия Платоновича доктор. — Третьего дня вечером, когда я решил произвести ее вторичный осмотр, она заявила мне, что часом раньше умер мой дядя. Она назвала его по имени и отчеству. Мол, Кондратий Львович час назад отдал богу душу, подавившись рыбьей костью. У меня действительно есть дядя, Кондратий Львович Бровкин, статский советник, проживающий в Тульской губернии. Я принял ее слова за обычный бред сумасшедшей, хотя и был неприятно удивлен тем, что она каким-то образом отгадала дядино имя. А позже я получил телеграмму, что дядя умер. В тот самый час, который указала эта сумасшедшая. Подробностей в телеграмме не было, но я почти уверен, что дядина смерть случилась именно от подавления рыбьей костью. А вчера она сказала мне, что боли в спине, время от времени причиняющие мне беспокойство, вызваны вовсе не застарелой травмой, связанной с моим падением в детстве с лошади, а появлением злокачественной опухоли, которую мне надлежит немедля начать лечить. И знаете, я ведь действительно в детстве падал с лошади. При этом сильно ударился спиной. — Доктор на минуту задумался. — Никак не предполагал, господин Аристов, услышать от малограмотной крестьянки слова «злокачественная опухоль» и советы о скорейшей необходимости моего лечения.

— И что вы думаете обо всем этом? — спросил Артемий Платонович, пытливо глянув на Бровкина.

— Полагаю, что мне следует пройти обследование. Как-то становится не по себе.

— А что вы думаете об ее сумасшествии?

— Возможно, сумасшествие ее было вызвано весьма значительным потрясением, которое и привело к столь существенным сдвигам в ее сознании, крайне обострившим ее память и фантазию.

— Память — возможно. Но вот фантазию… Ведь ваш дядя все-таки действительно умер.

Доктор развел руками:

— Увы.

— Ну, вот видите. Стольких совпадений одновременно, поверьте мне, не бывает. И ее фантазия здесь совершенно ни при чем. Это не просто какие-то удачные догадки, это способности и определенные знания, полученные вашей больной, тут вы правы, вследствие весьма значительного потрясения, перенесенного ею.

— Вы полагаете, что она… — начал Бровкин.

— Клервояна. Ясновидящая, если сказать проще.

— Вы что, верите в месмеризм?

— А вы сами что об этом думаете?

— У меня сложное впечатление, хотя основное учение не лишено смысла и заключается в том, что тело человека является неким магнитом, а его сердце экватор, а становая жила ось, — поучающе заговорил доктор. — Голова и ноги есть полюса, из которых голова обращена к зениту, а ноги к надиру.

— Я верю в его практики. Доктор Месмер по-своему пытался объяснить связь человека с космосом. И я убежден, что таковая связь имеется как в обычном состоянии человека, так и в сомнамбулическом.

— По-вашему, эта женщина находится в состоянии сомнамбулического сна?

— Это не сон и не явь, — посмотрел на Бровкина Артемий Платонович. — Пожалуй, что это и сон, и явь одновременно. Ее кто-то ввел в такое состояние. Некто, весьма искусно владеющий определенными магнетическими техниками воздействия на людей. Вы уже предпринимали попытки вернуть ее в обычное состояние?

— Ну конечно. По самому новейшему способу — воздействием электричества.

— Вы использовали лейденские банки?

— Да. Но пока безрезультатно.

— Я думаю, это тот случай, когда клин клином вышибают, — скорее для себя, нежели для доктора, сказал Аристов. — Проводите меня к ней, пожалуйста.

Комната, куда была помещена Елизбарова, более напоминала тюремную камеру, чем больничную палату. Единственное оконце забрано чугунной решеткой, железная кровать, стол и табурет намертво привинчены к полу, не оторвать и цирковому силачу. Сама же «арестантка» оказалась молодой крупной женщиной с серыми глазами, мясистым носом и полными губами на рябом, но приятном лице, губы ее тотчас сложились бантиком, как только в палату вошли Бровкин с Аристовым.

— Здравствуй, Мелания, — несколько оживленно произнес доктор.

— Здравствуйте, — Артемий Платонович высказался более сдержанно.

— А, отставной штабс-ротмистр, — мельком глянула на Артемия Платоновича Мелания и добавила на чистейшем французском: — Soyer le bienvenu![7]

— Откуда ты знаешь господина Аристова? — оторопело спросил Бровкин. — И французский язык?

— Я много чего знаю, — загадочно улыбнулась Мелания. — Но это вовсе не означает, что вы, господин доктор, имеете право мне вот так запросто «тыкать». Вы, дорогой Павел Андреевич, «тычьте» своему пасынку Эрнсту, потому как он у вас опять не выучил урок, или супруге своей Наталии Алексеевне, что в настоящий момент едет на извозчике в магазин галантереи и дамских мод мадам Парисс на Поперечно-Воскресенской тратить заработанные вами деньги… Entre nous,[8]— она по-свойски подмигнула доктору, — сегодня она будет обедать в ресторации Щербакова. И знаете с кем? С надворным советником Германом Людвиговичем Гавелем из Управления денежных сборов с государственных крестьян. Вам знаком этот господин?

В отличие от доктора Бровкина, потрясенно хлопающего глазами и лишившегося на время дара речи, Артемий Платонович, похоже, был сражен пророчествами Мелании много менее. Он с большой пытливостью вглядывался в лицо провидицы и старался поймать ее взгляд, что ему несколько раз удалось. Смотрела она на своих гостей вполне осмысленно, и когда встречалась взором с кем-либо из них, ее серые глаза начинали светиться, будто с тыльной стороны глазных яблок загорался какой-то весьма мощный и яркий светильник.

— Впрочем, — продолжила она насмешливо, — вы можете несколько успокоиться тем, что господин Гавель страдает желчным выпоражниванием и глистами, живущими в его двенадцатиперстной кишке.

— Позвольте у вас полюбопытствовать, а каким образом вы про это знаете? — осторожно произнес Аристов.

— Вижу, дражайший Артемий Платонович, — пронзительно посмотрела на него Мелания. — Я вижу сокрытое в прошедшем, удаленное и неизвестное в настоящем и неведомое в будущем.

— Простите, но вы недостаточно полно ответили на мой вопрос, — мягко заметил отставной штабс-ротмистр. — Мне бы весьма хотелось знать…

— It’s more than enough,[9]— перебила его ясновидящая. — И не надо со мной лукавить.

Артемий Платонович вдруг быстро подошел к Мелании и, не спуская с нее взгляда, положил одну руку ей на голову, другую прислонил ладонью к подгрудной ложечке и сильно дунул ей в лицо. Мелания ойкнула и ухватилась за спинку железной кровати. Не давая ей опомниться, отставной штабс-ротмистр распростер над ней руки, как бы удерживая ее в своей воле, и, почувствовав теплоту в кончиках своих пальцев, стал производить ладонями дугообразные движения снаружи внутрь и от ног к голове, словно окутывая ее теплом своих рук. Мелания шумно выдохнула и бессильно опустилась на кровать. Глаза ее покрылись дымкой тумана, веки стали тяжелыми и вот-вот были должны сомкнуться. Так продолжалось с минуту. Затем Артемий Платонович наклонился над ней и подул сначала в правый висок, затем в левый. Однако, вместо того чтобы впасть в глубокий сон, Мелания вдруг резко встала, словно вздернутая за шиворот некоей мощной силой, и широко раскрыла глаза.