— Ненавижу тебя, — пробормотала Никки.

Рози рассмеялась.

— Могу я спросить в расчете на честный ответ?

О боже.

— Давай.

— Ты когда-нибудь переставала любить его?

У Никки перехватило дыхание от вопроса. Рози не спросила, любит ли она Гейба. Подруга спросила, переставала ли она когда-нибудь любить его, и этот вопрос разорвал ее на части. Забурлил вихрь эмоций. Страх. Предвкушение. Ужас. Восторг. Одну крохотную секунду Никки позволила себе чувствовать, как это чудесно и пугающе одновременно. Могло ли быть так, что она действительно любила Гейба все это время? Что это не глупое увлечение юности? Не безрассудная страсть на одну ночь?

Она ничего не ответила Рози. Та вздохнула.

— Так я и думала.

Утром в воскресенье Гейб стоял у шоколадно-коричневой двери новых, выполненных в беспорядочной стилистике домов в районе Притчард.

Он постучал в дверь кулаком — долго ждать не пришлось. С другой стороны послышались шаги, а потом дверь приоткрылась, явив половину лица Росса Хайда.

— Что за черт? — Тот быстро заморгал и открыл дверь. На нем были лишь белая майка и фланелевые брюки.

Не сказав ни слова, Гейб двинулся вперед, заставив Росса отступить и пропустить его в свой дом. Мужчина закрыл за собой дверь.

Изрядная доля страха наполнила Росса.

— Чувак, ты что делаешь? Знаешь, кто я и на кого работаю?..

Отведя руку, Гейб врезал ему кулаком в челюсть. Хозяин дома упал словно мешок с картошкой, приземлившись на задницу и схватившись за щеку.

— Хотел это сделать вчера. — Гейб разжал кулак и склонился над Россом. — Понадобилось все мое самообладание, чтобы не уложить тебя прямо там.

— Твою мать. — Росс сплюнул полный рот крови. — Мне кажется, ты сломал мне зуб. С ума сошел?

— Тебе стоило бы задать этот вопрос себе. — Ответил Гейб. — Можешь вынюхивать вокруг моих братьев и меня все что угодно, но держись подальше от Ник.

— Дерьмо. — Росс перекатился на спину. — Точно помню, ты говорил это еще прошлой ночью.

— А сейчас хочу убедиться, что ты понял. — Ударив Росса, Гейб получил небольшое удовлетворение, но ему хотелось разорвать его на части за то, что тот унизил Ник и пытался использовать. — Потому что следующий раз станет для тебя последним.

— Ты серьезно собираешься прийти ко мне в дом, двинуть мне в зубы, а потом еще и угрожать?

— Уверен, ты станешь молчать. Хочешь знать, почему? Потому что ты не настолько глуп. Расскажешь об этом, и я постараюсь, чтобы весь гребаный мир узнал, почему я надрал тебе задницу. Уверен, что твое начальство в «Адвокате» хочет такого рода статью? О том, как ты используешь женщин? — спросил Гейб. — Я предоставлю им информацию, и это будет вовсе не та история, которую ты хотел бы обнародовать.

— Проклятие. — Росс закашлялся. — А про тебя еще говорят, что ты — самый спокойный и рассудительный из де Винсентов. Похоже, люди сильно ошибаются.

— Ошибаются, когда дело доходит до тех, кто мне небезразличен.

— А тебе небезразлична Никки? Двадцатилетняя с небольшим дочь твоих слуг? — Росс снова рассмеялся, и Гейб подумал, что, весьма вероятно, ударит сукина сына снова. Журналист опустил руку и приподнялся на локте. — Кто она для тебя?

Гейб знал, куда клонит Росс.

— Если я увижу хоть какую-нибудь статейку о ней, сочту, что за это ответственен лично ты.

— Я не собираюсь писать о ней. Она мне и правда нравится.

— А вот этого говорить не стоило, — предупредил его Гейб.

— Да? — Тот подтянул одну ногу к груди. — Начинаю думать, что моя теория о твоей семье верна.

— Меня не колышет, что ты там думаешь.

— А стоило бы. — Росс сел и стер ручеек крови, сочившийся из уголка рта. — Не думаю, что твой отец совершил самоубийство. Уверен, он что-то натворил, и один из вас убил его.

* * *

Утром в понедельник Никки сильно нервничала и дважды подходила к морозильнику, прежде чем сообразила, что пошла в кладовую за стейками к ужину.

Она не слышала вестей от Гейба с тех пор, как он проводил ее до дома в субботу вечером, и до сих пор его не видела. Понятия не имея, значит это что-нибудь или нет, девушка пыталась собрать разрозненные мысли в кучу и вернуться к работе.

По понедельникам она обычно протирала пыль с вещей, которыми никогда не пользовались. Никки сомневалась даже, что де Винсенты знали об их существовании.

Собрав волосы в хвост, она погрузилась в работу. У такого монотонного занятия существовал один недостаток: ничто не мешало ей обдумывать мельчайшие детали произошедшего в выходные.

А это было не совсем то, чего она хотела.

Как бы ни старалась она сфокусироваться на том, какой интерьер выбрать в свою милую квартирку, одобрение на которую она надеялась получить, и как бы ни переживала о решении подать заявку на место социального работника округа или поступить в аспирантуру, ее мысли постоянно возвращались к Гейбу.

Она даже хотела посильнее ударить себя.

Лучшее, что можно было сделать, — жить дальше, как будто ничего не случилось. Не самый простой выход, но самый разумный. Очевидно, Никки привлекала его физически. Она заводилась в его руках, но разница заключалась в том, что она воспринимала это как нечто большее, чем просто физическое влечение. Оно могло перерасти во что-то значительное, и не стоило этим рисковать.

Около полудня она пылесосила одну из неиспользуемых спален на втором этаже того крыла, которое занимали Люциан и Джулия. Роскошный ковер был совершенно чист, и Никки сбросила балетки и оставила их в коридоре. Она что-то напевала без слов в унисон гудению пылесоса, когда тот вдруг выключился.

Нахмурившись, Никки подергала переключатель, затем обернулась, оглядывая комнату. Шнур был выдернут из розетки.

— Странно, — пробормотала она, подходя к нему. Провод такой длины она вряд ли бы выдернула сама.

Чертов населенный демонами дом.

Никки воткнула шнур обратно, и пылесос взревел. Вздохнув, она развернулась и удивленно пискнула.

Гейб стоял на пороге, скрестив руки и прислонившись к косяку.

— Проблемы с пылесосом?

— Это ты его вырубил? — спросила девушка, поспешив к пылесосу и выключив его.

— Нет. Зачем?

Она, прищурившись, взглянула на него.

— Что он, сам выдернулся из розетки?

— Призраки.

— Не думала, что ты веришь в них.

Он пожал плечами.

— Никогда не видел ничего странного, но слышал достаточно, чтобы начать сомневаться.