– У себя в спальне, – ответила Фиона. – Сбежала к себе, когда услышала, что ты вернулся.

Еще один удар по самолюбию. Но ее Грегор мог понять. Он обидел ее, и хотя о том, что они стали любовниками, было известно немногим, он унизил ее, пусть даже в собственных глазах. Она вполне могла подумать, что он просто использовал ее, чтобы скоротать время до возвращения в Скарглас, где его ждало воссоединение с нареченной.

Грегор даже думать боялся, что могла при этом чувствовать Алана. И, что еще хуже, в течение всех этих шести дней путешествия в Арджлин и обратно он в основном думал о том, что скажет Мейвис, но продумать объяснение с Аланой так и не удосужился. Конечно, глупо было надеяться на то, что он может просто чмокнуть ее в щечку, попросить прощения и вернуть их прежние отношения, но ему так хотелось верить, что все именно так и произойдет, что он даже не представлял себе, как поступит в случае иной реакции Аланы.

При встрече с сестрой Аланы Грегор чувствовал себя очень стесненно, хотя сестры-близнецы оказались совсем не похожими друг на друга. Если и было в них что-то общее, то это миниатюрность сложения и форма лица. Кайра была с ним очень мила и приветлива, но Грегор не мог избавиться от ощущения, что Кайра знает об их отношениях с Аланой, как знает и о том, что он обидел ее сестру. Грегор чувствовал, что сестер соединяет невидимая связь, и ему очень хотелось спросить у Кайры, знает ли она, что чувствует сейчас Алана, любит ли Алана его. Но Грегор всегда избегал откровенничать с женщинами. А тут еще и Кайра не стала делиться с ним своими секретами, так что он едва ли мог обрадовать Алану, развеять ее опасения по поводу того, счастлива ли ее сестра в новом браке.

Лайам, правда, не делал тайны из своих отношений с женой, так что Грегор имел полное право передать его слова Алане, только он подозревал, что ей этого будет мало. Между Лайамом и его женой вставало прошлое Лайама, и Грегор понимал, что и его прошлое может встать между ним и Аланой. Лайаму повезло больше – у него, по крайней мере, не было внебрачных детей, живущих с ними под одной крышей и одним фактом своего существования напоминавших жене о разгульном прошлом ее супруга.

– Ты ничего не решишь, если так и будешь сидеть тут и хмуро пялиться на эль, – сказала Фиона.

Грегор оторвал глаза от кружки и с тем же хмурым выражением уставился на Фиону.

– Я сомневаюсь, что Алана хочет меня видеть. Иначе она не удрала бы от меня в свою спальню.

– Надо было загодя рассказать ей о Мейвис, – сказала Фиона, не обращая внимания на знаки мужа не вмешиваться. – Нет, Эван, я все-таки скажу то, что хочу сказать. В конце концов, это он оставил меня разбираться со своей нареченной и со своей любовницей, живущими под одной со мной крышей. И тем поставил меня в очень и очень неловкое положение.

– Я понимаю, что допустил ошибку, не рассказав Алане о Мейвис, но исправить ее очень трудно, если моя любимая женщина не хочет меня слушать.

– Да, ты допустил серьезную ошибку, не рассказав ей правду до того, как она сюда приехала и столкнулась с Мейвис лицом к лицу. Но ты совершил еще большую ошибку, когда боялся задеть самолюбие Мейвис, а про то, что чувствует при этом Алана, напрочь забыл.

– Это неправда, – не слишком уверенно возразил Грегор – до него вдруг дошло, что именно могла думать и чувствовать Алана все эти дни.

Вспоминая свое поведение в первые часы по приезде в Скарглас, Грегор решил, что слово «могла» в его предположении лишнее. Именно самое худшее и видела Алана в его поведении. Но в тот момент он был настолько потрясен заявлением Йена Керра об их с Мейвис помолвке, что потерял способность ясно соображать. В тот момент он мог думать лишь о том, что должен избежать скандала с Мейвис и ее отцом и с миром проводить их из Скаргласа. Его тяготило чувство вины – он понимал, что добиваться женщины только ради приданого – дело не слишком достойное. И, чувствуя, что виноват перед ней, Грегор пытался не усугубить своей вины еще и тем, что он унизит ее, во всеуслышание объявив, что помолвки не будет. Мейвис он пощадил, зато Алана получила сполна.

Грегор пришел в ужас. Число неверных ходов и грубых ошибок в отношении Аланы в его собственных глазах все росло и росло. Он должен что-то сделать, должен заставить ее себя выслушать. Зачем он разыгрывал эту дурацкую роль, любезничая с Мейвис? Кого обманывал?! Если бы Алана так с ним поступила, он бы… Что бы он сделал? Ясно что: еще до конца ужина в доме появился бы по крайней мере один пронзенный шпагой негодяй.

Но, несколько запальчиво возразил себе Грегор, Алана могла хотя бы дать ему возможность объясниться. Если бы она его выслушала, то все происходящее за ужином представилось бы ей совсем по-другому. В истинном свете! Грегор был уверен в том, что Алана должна была его понять и не требовать унизить другую женщину, лишь бы ее гордость не была задета.

– Тебе придется заставить ее тебя выслушать, – сказала Фиона.

– Все так просто, верно? – Голос Грегора дрожат от гнева, направленного, собственно, в свой адрес.

– Все действительно было бы куда проще, если бы ты заранее рассказал ей о Мейвис. А теперь тебе придется объяснять, почему ты не захотел или не смог сделать этого своевременно. – Фиона вздохнула. – Теперь Алана думает, что ты соблазнил ее только потому, что она оказалась под рукой, что тебе просто нужна была женщина, чтобы согревала тебе постель. А домой ты ехал, чтобы жениться на другой.

– Уж слишком вольно ты выражаешься.

– Я говорю, как есть, и если я тебе этого не скажу, то ты никогда не разберешься в этом и вы с Аланой оба дорого за это заплатите. Я думаю, что ты был не слишком щедр на слова, пока вы с ней путешествовали. Наверное, ты боялся обещаний, поскольку считал себя не вполне свободным. Но теперь-то ты свободен, и Алана может, если захочет, поверить в то, что вся эта история с Мейвис – всего лишь недоразумение. Но пока ты не дал ей ни одного повода тебе доверять. Эван говорит, что ты считаешь Алану своей второй половиной, но, суди сам, ты не дал ей оснований, чтобы думать так же.

Грегору нечего было возразить. Он считал, что поступал честно: нельзя давать какие-либо обещания женщине, когда только что ухаживал задругой с намерением взять ее в жены, но еще не успел сообщить ей, что жениться на ней не собирается. Но если верить Фионе, действуя из лучших побуждений, он загнал себя в угол. Ведь та, кого он любил и действительно хотел взять в жены, не доверяет ему и считает, что он испытывал к ней одно лишь вожделение.

– И еще – теперь она знает о твоих сыновьях, – добила его Фиона.

Грегор уставил глаза в стол. Интересно, если он пару раз стукнется об него головой, это поможет?

– Я и не думал ничего скрывать. – Он поморщился. – Я просто о них забыл. Я мог думать только о том, как мне разобраться с Мейвис. И еще о том, что происходит между мной и Аланой. – Грегор нахмурился. – Если я смогу получить ее прощение, она ведь примет моих сыновей? – спросил Грегор, уже понимая, что Алана, конечно же, не откажет от дома его детям. И презрительный взгляд Фионы послужил тому подтверждением.