В глазах Ивара заплескалась паника:

— У меня нет полиса…

— Он сказал, что не обязательно московский, можно тот, который выдали тебе у тебя на родине.

— У меня нет полиса! Никакого! И денег таких тоже нет!

— Потом тебе нужно наблюдаться в своей поликлинике, приходить туда хотя бы раз в неделю, – как заведенный автомат выдавала информацию Лиана.

— Ты что, не слышишь, что я тебе говорю?! У меня нет полиса!!! Слушай, позвони моей матери, пусть она сделает его там и передаст сюда с поездом. Ты встретишь и привезешь его врачам. Позвони сегодня, еще не поздно, пусть она завтра с утра начнет его делать!

— Хорошо, – кивнула Лиана, смутно понимая, что именно она говорит. – Я позвоню. Только у меня к тебе большая просьба… Пусть в следующий раз, когда я приеду, Люды здесь не будет… Мне до сих пор тяжело и…

Взгляд Ивара потемнел:

— Ты опять диктуешь свои условия! Все непременно должно быть так, как хочешь ты!!! Ты – пуп земли, вокруг которого все всегда должно вертеться! Ты…

Лиана развернулась и пошла к дверям, не слушая дальнейших оскорблений. На сегодняшний день с нее было достаточно.

Ноги сами понесли ее к метро по серой, промозглой, грязной улице. Хотелось выбросить из головы все, что только что произошло, хотелось забыть об этом и никогда не вспоминать, даже в самом страшном сне, хотелось рыдать в голос от своих дурацких мыслей о том, что все еще может вернуться, хотелось ударить Ивара и бить его до тех пор, пока он не поймет, что так нельзя, нельзя так с людьми, хотелось забраться в ванну и смыть с себя унижение и обиду, хотелось ласки и утешений, хотелось мужского плеча под своей головой, хотелось напиться и не трезветь никогда, хотелось к Максу в уютное тепло его квартиры, и чтобы он не спрашивал ее ни о чем, ни о чем сегодня…

Наверное, что-то страшное было в ее лице, потому что случайно встречающиеся прохожие шарахались от нее в разные стороны и потом долго недоуменно оглядывались ей вслед.

В туннеле метро стало совсем плохо. Лиане казалось, что она находится внутри огромной, всеядной змеи, которая заглатывает все – от гудящих составов до людей и животных, но, сколько бы ни глотала, никак не может насытиться. Ей мало этих жалких букашек, снующих как муравьи по подземным переходам ее желудка, ей хочется не только их тел, ей нужны их души. Нужны для того, чтобы перестать быть подземной тварью, и когда-нибудь, рано или поздно, когда накопится достаточное количество пригодных ей душ, выбраться из подземелья на волю, к солнцу, деревьям и дождю, чтобы заглотить и этот мир, который пока ей еще не по зубам… Люди шли по переходам, ехали в поездах или спокойно ждали кого-то на перронах, и никто из них не подозревал, что эта огромная подземная тварь в данный момент вытягивает из них душу, и чем дольше они пробудут в метро, тем меньше души останется в их телах, тем меньше возможности исправить что-то важное, доделать что-то нужное, простить кого-то или научиться любить…

«Пусть! – с ожесточением подумала Лиана. – Я буду кататься здесь весь вечер и всю ночь! Пусть она заберет у меня то, что называется душой, чтобы больше никогда не было больно! Возьми! Я отдаю тебе все, я так устала от того, что у меня есть душа…»

Рядом с ней на сиденье осторожно опустилась респектабельная дама. На даме было шикарное норковое манто, ее рука небрежно удерживала длинный черный атласный зонтик, который вертелся изо всех сил, стараясь задеть окружающих своим острием.

Лиана вяло удивилась тому, что такая элегантная особа ездит в метро: на самом деле такой даме больше соответствовал бы какой-нибудь лимузин, да и вообще слегка отсутствующий вид дамы совсем не вязался с данным окружением – парой подвыпивших студентов, выясняющих начало завтрашней лекции, обоссанного бомжа, спящего на скамейке в углу, и представительного вида мужчины, сидящего рядом с дамой и гордо держащего свой необъятный портфель на столь же необъятном животе.

Лиана бесцеремонно оглядела даму с ног до головы – от дорогих бархатных сапожек, так не приспособленных к осенним дорогам, до стильно уложенной прически, над которой наверняка потрудился далеко не последний парикмахер столицы.

«Сколько ей лет? – подумала Лиана. – Тридцать? Сорок? Двадцать пять? Что ты делаешь в этом метро? В этой утробе подземной змеи? Хотя, если рассудить, в салоне автомобиля, наверное, тоже присутствует подобная тварь, только чуть меньше размером, хотя, вполне возможно, с гораздо большими аппетитами…»

Дама тем временем напряженно вглядывалась в черноту, проносящуюся за стеклом окна.

«Что она там видит?» – попыталась догадаться Лиана. Это был хороший повод отвлечься от собственных переживаний.

Лиана закрыла глаза и представила себя внутри этой разодетой особы. Долго напрягаться не пришлось, наверное, виной тому было ее и без того взвинченное состояние, и через пару мгновений в голове Лианы замелькали незнакомые ей картинки.

…На сиденье метро сидела девочка с лицом этой респектабельной особы, с которого время стерло как минимум двадцать лет, в засаленной кожаной куртке с чужого плеча, и изо всех сил прижималась к кудрявому человеку, находящемуся рядом. Он обнимал ее чуть снисходительно, слегка наклоняясь, небрежно бросал какие-то слова, девочка ловила их, как небесную манну, девочка тянула пиво из его протянутых рук, девочка была похожа на только что оперившегося птенца, которому наконец-то показали, как нужно летать…

Вагон метро кончился каким-то переходом, девочка шла за ним, как привязанная, девочке было так хорошо, как не было никогда раньше и ни с кем… Он, по-прежнему снисходительно, обнимал ее за плечи и вел куда-то… Ей было все равно, куда идти, ей было все равно, что пить, ей было все равно, кроме одного – быть с ним…

Он долго открывал дверь квартиры, она стояла рядом, подбадривая и смеясь, удерживая в руках две бутылки пива, и любуясь его мужественным выражением лица. Он старательно делал вид, что эта квартира – его и для них…

Потом была смятая, несвежая постель, и запах чьего-то чужого пота, она старательно не замечала посторонних вещей, он был слегка груб, но его губы касались ее лица, и она изо всех сил сдерживала стон боли, чтобы не уронить марку…

Потом он играл на гитаре на загаженной кухне, наливая в стаканы водку и запивая ее водой, убеждая себя и ее, что все эти песни посвящены исключительно ей. Она верила, и давилась этой горькой прозрачной гадостью: песни действительно были классными, ей казалось, что он написал их только что, исключительно ради нее…

Ключ в замке провернулся неожиданно, она даже не успела ничего понять, как какая-то женщина в длинном норковом манто, сделав пару стремительных шагов, оказалась на кухне.

Он оправдывался, женщина в манто молча бросала на пол тарелки, – а она, забившись в угол, вдруг поняла, что на несколько часов заняла чужое место, заполнила собой пустоту чужой ссоры…

…Вагон метро качнуло, Лиана открыла глаза. Ее поразило даже не то, что она так легко влезла в чужие воспоминания… Ее ошарашило тем, что эта холеная, элегантная и явно самодостаточная леди, имеющая почти все в своей нынешней жизни, вспоминает этот эпизод своей молодости с жуткой, пронзительной тоской… Как будто это единственное, что было в ее жизни настоящего… Это пиво из протянутых рук, этот кудрявый парень, этот запах несвежих простыней, эти песни, которые, теперь-то она это точно знала, были посвящены не ей… Она даже манто купила точно такое же, какое было тогда у его жены…