– Ну так сегодня у тебя знаменательный день! Посмотрим, как тебе понравится. Хорошо, что здесь будут лучшие из лучших. Китайцы всегда шли на шаг впереди нашего цирка…

– Но почему тогда наш больше прославился?

– Когда? Во время их «культурной революции»? Сам знаешь, что у них тогда было.

– Знаю, изучали их опыт… Так, кажется, подъезжаем.

Впереди за лобовым стеклом действительно засиял огнями, словно севшая в ночи летающая тарелка, цилиндр городского цирка с темнеющей над ним линзой крыши. На площади теснились иномарки местного бомонда, который жидкими ручейками, поблескивающими шелком одежд и золотом украшений, втекал по лестнице, освещенной прожекторами, в широкие двери – ни дать ни взять съезд гостей на церемонию вручения Оскара. Все преувеличенно радостно узнавали друг друга, оглядывали машины и туалеты, пыхали блицами прихваченных на представление «мыльниц».

– Ну мы попали на великосветский раут какой-то, – пошутил Козырев. – Да тут весь Душанбе!

– Тоже тусуются, как и москвичи, – усмехнулся Машков.

Прямо в дверях их, как почетных гостей, встретил директор цирка.

– Для вас приготовлены два места в моей ложе, вы будете сидеть вместе с жюри, – порадовал он.

– Спасибо, – поблагодарил Петр Ильич. – А нельзя вас попросить еще об одном одолжении: мой друг в первый раз в цирке, так что нельзя ли нам пройти за кулисы. Ты ведь хотел бы, Павел? Когда еще тебе доведется увидеть цирк и изнутри.

– Конечно! – изобразил воодушевление Машков, которому на самом деле вовсе не хотелось бродить по вонючему нутру цирка, запахи из которого ухитрялись проникать даже в фойе.

Они прошли в сопровождении помощника администратора по кругу помещений, расположенных под бетонными амфитеатрами зрительских трибун, осматривая тесные клетки с животными, которые выглядели совсем не так внушительно, как на арене, встречая любопытные взгляды разминающихся перед началом представления артистов. Петр Ильич шел, вдыхая родные ароматы, и с ностальгической грустью вглядывался в лица иноземных циркачей, мечтая встретить среди них хоть одно знакомое по прошлой жизни лицо. Но тщетно: все они были намного моложе его… Он скосил взгляд на Машкова, и с сожалением заметил на его лице скуку.

– Ну вот, дальше нельзя, – указал проводник на канат, натянутый поперек прохода. – Там расположились китайцы, а они оберегают свои секреты и никого не пускают.

– Ладно, спасибо, – сказал Пал Палыч. – Пойдемте в ложу, а то еще начнут без нас… А это кто такой? – спросил вдруг он, и Петр Ильич с удивлением заметил оживление на его лице.

Он посмотрел на предмет любопытства Машкова. Это была афиша с изображением яркого пламени, из которого возникало лицо какого-то индуса в чалме, вынимающего из полуоткрытого рта с белоснежными зубами, как из ножен, сверкающий меч. На афише было написано что-то по-индийски.

– О! Это Сомнат Сингх – просто волшебник из Индии. Он такие штуки выделывает с мечами и огнем… Да вы сами увидите его во втором отделении. Лауреат, между прочим.

Что-то знакомое Петру Ильичу угадывалось в чертах смуглого лица, обрамленного густой черной бородой. Он повернулся и увидел, что Машков тоже не без интереса вглядывается в них, но, перехватив взгляд друга, вдруг отвернулся. В этот момент зазвенел первый звонок, и они поспешили в ложу.

Представление было замечательным. Козырев, как специалист, смотрел не отрываясь все номера. Знал, что стоит за той внешней легкостью, с какой они выполнялись, и дивился, как далеко вперед ушли современные артисты.

– Вот здорово работают ребята! – восхищенно прокричал он в ухо соседу во время очередного шквала аплодисментов. – Это же как в спорте, все выше, быстрее и сильнее!

– Это ты о допинге? – с ехидством спросил равнодушный Машков.

– А ну тебя! – махнул рукой Петр Ильич. – Вот отсюда бы взять в нашу программу кого-нибудь, хоть этих китаяночек с тарелочками, вместо наших старперов, которых Томка наберет. Народ бы валом повалил…

– От столов – к эстраде. И еще раздеть их донага. То-то бы ты порадовался, что никто не играет. Давай-давай, откроем цирк у себя, – охладил его пыл Пал Палыч.

Совпали их настроения, только когда на арене появился тот самый загадочный индус. Он и появился-то необычно – не из кулис, а из-под купола цирка на невидимых нитях из углеволокна, подобно Копперфильду. Едва он опустился на опилки арены, из его рта вырвался огромный язык пламени, от которого он поджег два факела и стал водить ими по обнаженной коже своего торса. Тут же униформисты вынесли на арену реквизит, и следом появилась молодая красавица индианка, ассистентка факира.

Они наклонно установили два деревянных столба на растяжках, соединив их канатом на высоте трех метров. Помощница встала рядом с одним из столбов спиной к выходу на арену, а Сомнат Сингх взял со столика несколько явно тяжелых металлических колец и, против ожидания зрителей, не стал ими жонглировать, а начал метать одно за другим в столб. Они с силой врезались в дерево, образовав несколько ступенек, по которым он легко взбежал наверх к канату.

– Представляешь, что было бы, если бы он промазал и попал в девушку? – спросил Козырев.

– Бр-р. Он и кидал эти кольца в сторону кулис, чтоб в зрителей не запустить, – догадался Машков. – Это же страшное оружие, совсем как у этой кобылы Зены.

– Какой еще кобылы? – удивился Петр Ильич.

– А, я забыл, что ты телик не смотришь…

И тут Козырев понял, чем занимается в свободное время его друг, все еще не узнанный им до конца за десять лет. Он-то думал, что у того есть какие-то тайные увлечения, потому что Машков, если не торчал на службе в казино, неизменно находился дома – как ни позвонишь, он всегда отзывался. Петр Ильич еще гадал, с кем это неженатый Пол коротает безвылазно свой досуг: с девочками или с… мальчиками? Ведь Пал Палыч никогда не реагировал по-мужски ни на одну из красавиц, табунами бродящих по залам «Голден эг». А он, мужик в соку, оказывается, смотрит телевизор. Причем, судя по его осведомленности в вооружении Зены – Петр Ильич вспомнил, что его Сашка с увлечением смотрел детский сериал про похождения этой мужеподобной воительницы, – смотрит все подряд!

Тем временем Сомнат босиком прошел несколько шагов по канату, замер на его середине и вдруг непринужденно выполнил на нем несколько замысловатых йоговских асан, в которых обычный человек не смог бы удержать равновесие и на ровном полу. Потом он дошел до второго столба и приготовился спускаться вниз. А спускаться ему предстояло босыми ногами по кромкам лезвий нескольких мечей. Девушка предварительно перерубила каждым из них довольно толстые палки, демонстрируя их остроту, а потом без видимых усилий повтыкала их в столб, отчего они образовали подобие винтовой лестницы. По ней-то и спустился босиком загадочный индиец прямо на… кучу рассыпанного внизу битого стекла. Он спокойно улегся на нее голой спиной, а ассистентка встала на его грудь и изящно исполнила несколько движений из традиционного индийского танца, энергично притопывая босыми ногами в звенящих кольцах на щиколотках. Сомнат встал, короткой судорогой сухих мышц спины скинул с нее остатки стекол и приступил к следующему фокусу. Он вытащил из столба один меч, воткнул его рукоять в отверстие стола, влез на него и уперся голой грудью в острие клинка. Короткий рывок тела – и акробат застыл горизонтально в воздухе, расставив руки и ноги, опираясь на острие меча лишь одной точкой своей мускулистой груди. Пропарив так несколько секунд, он снова встал на стол, вынул из него меч, открыл рот и погрузил в него довольно длинное лезвие почти по самую рукоятку. Это был финал.