– Как он? – Шпагин тяжело дышал, глядя не нее потемневшими глазами. Оказалось, он очень по ней скучал. Больше, чем представлял себе.

– Ему лучше. Он хочет, чтобы ему читали Достоевского. – Маша грустно улыбнулась. – Плачет, кается.

– Что он решил? Он станет предъявлять претензии девушке, что на него напала?

– Нет. Он не хочет никакого преследования! Эта девушка – его дочь. – Маша плотно сжала губы. Качнула отрицательно головой. – Нет! И Лиду с ее парнем отпускайте. Деньги, в конце концов, нашлись. И… Отец не хочет ничего! Никаких разбирательств. Считает это искуплением грехов.

– А ты?

– Что я? – не поняла она.

– Ты станешь подавать заявление на эту девушку и на своих сотрудников?

– Каких сотрудников?! – Маша нахмурилась, ничего не понимая.

И Шпагин ей все рассказал, заканчивая словами:

– Вот такая, Маша, сложилась сказка о потерянном времени.

– Верочка! Как она могла? – Она оперлась спиной о стену, накрутила прядь влажных волос на палец. – Я всегда была очень добра к ней!

– Ей сказали, что это розыгрыш, – пожал плечами Шпагин и кивнул в сторону кухни. – А я бы кофе выпил.

Она сделала вид, что не услышала. Все внутри нее противилось этому и желало до судорог. Очень опасно! Очень!!! Она не должна, не может! Она уже доверилась Жене. Зоя права была, как всегда, права, называя эту возникшую между ними симпатию бесперспективной. Что бы она сказала, узнав о том, как виртуозно Женя ее предал?! Остается только догадываться.

– Женя… Ему это зачем?! Что она могла ему пообещать?! – под пристальным догадливым взглядом Шпагина Маша покраснела.

Он все знал. Знал, что между ними зарождалось. И осуждал. Она видела, что осуждает. Или ревнует?

– Я не знаю, что она могла обещать ему, – пожал он плечами, поскучнев, понял, что приглашения на поздний кофе не будет. – Может, шантажировала чем-то. Может, соблазнила. Об этом лучше спросить у него. И я намерен!

– Нет! – разрезала Маша рукой воздух. – Я сказала, нет!

– Даже если ты будешь против, я не намерен оставлять это происшествие безнаказанным. Это преступление! Тебя опоили снотворным, тебя использовали, тебя могли и убить, если бы что-то пошло не так! Очнись ты раньше или вообще не усни, тебя бы просто-напросто устранили! – возмутился Шпагин и снова полез к ней. – Маша! Маша, что происходит?! Почему ты избегаешь меня?! Я так соскучился…

Он гладил ее спину, зарывался лицом во влажные после душа волосы, вдыхал аромат и чудом держался, чтобы не подхватить ее на руки и не унести в комнату. Зачем он попросил ее в прошлый раз остановиться?! Зачем? Он хотел ее, как никого и никогда! Хотел говорить с ней, слушать ее, любить ее, хотел дышать с ней одним воздухом.

– Игорь, остановись! – взмолилась Маша, впиваясь ногтями в его руки, которые норовили залезть под ее халат, под которым ничего не было. – Остановись! Я не хочу!

– Почему?!

Он отстранился, сделал усилие и отошел. В прихожей было тесно, душно, не хватало воздуха, ему нечем стало дышать. И ему было больно, что она такая чужая и холодная.

– Я не хочу так, Игорь. – Маша плотнее запахнула на груди халат. – Как-то все… Как-то все неправильно. Не чисто!

– Я честен с тобой. И мои помыслы чисты, как бы напыщенно это ни звучало. – Он нагнул голову, глянул на нее исподлобья. – Ты мне очень, очень нравишься.

– Ты вел мое дело! Ты еще позавчера считал меня подозреваемой! – возмутилась она. – Ты… Да, ты помогал мне. Но все равно считал меня подозреваемой.

Спорить было сложно, Шпагин промолчал, сунул руки в карманы штанов. Пальцы дрожали, как у подростка.

– Это не мешало моим чувствам, – проговорил он тихо.

– Здорово! – рассмеялась она зло. – И тем не менее не задумываясь отправил бы меня за решетку.

– Не факт, – вяло опротестовал Шпагин, понимая, что затеянный ею разговор грозит ему проигрышем. – Я не уверен.

– Я уверена, Игорь! – ткнула она себя пальцем в грудь. – Твои симпатии не помешали бы тебе отправить меня за решетку.

– Почему ты так думаешь?

Ему было интересно, что она скажет. Потому что он сам себе задавал этот вопрос не раз. И ответа не было. Нужного, правильного ответа не было.

– Потому что влюбиться мало, Шпагин. Надо еще доверять! А ты не верил поначалу ни одному моему слову. Ты не мог мне верить! Все наше общение было сведено к тому, что ты обвиняешь, я оправдываюсь!

– Есть протокол допроса. – Он все сильнее сдавал свои позиции, потому что понимал, что она права. – Я следовал ему. И к тому же я тогда очень плохо знал тебя. Я не имею права доверять человеку, который сидит передо мной на стуле для подозреваемых…

– Пошел вон!! – Маша, не дав ему договорить, ринулась к двери, широко распахнула ее и подтолкнула Шпагина к выходу. – Убирайся! Не хочу тебя больше видеть! Никогда!!

Он ушел. Она тщательно заперлась. Выключила свет в прихожей. Ушла на кухню и включила кофеварку.

Вот так, господин Шпагин! Все она сделала правильно. Все сделала разумно и логично. Ведь это будет вечно торчать между ними, так? То, что он изначально считал ее преступницей? Задавал мерзкие вопросы о Зое и Вовке. Об отношениях Миши с мужем. Намекал на треугольник: Маша-муж-подруга.

А ума не хватило спросить о другом? О том, к примеру, что делала Зоя до того момента, как она ей позвонила. А она, оказывается, была в ювелирном, покупала дорогие украшения. За что потом и поплатилась жизнью. Все так просто выяснилось! Все лежало на поверхности. А ума не хватило узнать об этом. Ума хватало на то, чтобы унижать ее подозрением в чем-то мерзком, отвратительном, как месть подруге за роман с ее мужем.

Фу, гадость какая!

В кофейной машине булькнуло, потом фыркнуло, и через мгновение в чашку полилась тонкая ароматная струйка. Маша протянула подрагивающую руку, повертела чашку, чтобы пенка растекалась на поверхности равномерно. Наполнив на две трети чашку, она отключила кофеварку. Взяла в руки чашку, пригубила.

Кофе был восхитительным. Она даже зажмурилась от наслаждения. И стоило зажмуриться, как тут же вспомнились его сильные руки, жадные губы, несчастные глаза.

Она нравилась ему, это точно. И он раскаивался, это она тоже поняла. Раскаивался в том, что не верил ей сначала. Жалел, что вообще судьба свела их таким вот мерзким образом. И хотел бы все исправить.

Она не позволила! Дура? Нет?

– Дура, еще какая! Он просто выполнял свою работу! Хорошо выполнял. Он ее всегда хорошо делает. Как и все остальное! Дура ты, Машка!

Зойкин голос так отчетливо прозвучал в ее голове, что Маша невольно вздрогнула и с опаской глянула на кухонную дверь. Нет, не было там никого. Не говорила с ней подруга. Это она самой себе только что приговор вынесла. И тут же пожалела, что выставила его. Тут же отставила кофейную чашку и побежала в комнату за телефоном.