– Почему же? Вы говорили, ее дело движется в хорошем направлении.

– Ее дело совершенно здесь ни при чем.

– А что при чем?

– Она сама. Алекс покинула Штаты не по своей воле. После суда она сможет там остаться снова. Ее жизнь вряд ли связана с Россией.

«И со мной», – добавил я про себя мысленно.

– Вы обсуждали это с ней?

– Такие вещи не обсуждают.

– Нужно обсуждать все, что чувствуете. Иначе вас не поймут и не услышат.

Я заерзал в кресле. Эти разговоры всегда мне были как серпом по яйцам.

– Не умею я разговаривать про чувства, Таня. Вы знаете.

– Знаю. И очень зря вы игнорируете все мои задания. Позвоните Алексии. Скажите, что скучаете.

– Мы переписываемся, – буркнул я. – Иногда.

– О чем вы пишите?

– Ни о чем. Спрашиваю, как дела?

Татьяна усмехнулась.

– И про погоду, наверно?

– Бывает.

– Костя, так никуда не годится. Вы должны поговорить с Алексией. Лучше по видеосвязи. Я снова даю вам это задание

– Я снова его не выполню. Вскройте мне череп, доктор, вытащите оттуда лишние детали, чтобы я мог работать без глюков. Зачем лазить в душу?

Таня развела руками.

– Я не хирург, Костя. Невозможно быть ментально здоровым, не разобравшись со своими чувствами. Мозг и эмоции всегда работают вместе. Не знаю, кто внушил вам, что это разные министерства.

– На службе это внушают, – буркнул я.

– Вы давно не солдат и уж точно не переживаете сейчас флешбек. Ваши настройки изменены мирной жизнью. Вы прекрасно справляетесь. Я бы не поверила, что пару месяцев назад у вас были эпизоды. Но вы сами это сказали.

– Они были из-за Алекс.

– Нет. Они были из-за вас, Константин. Алексия просто запустила маятник, но раскачали его вы сами.

Впервые Таня так со мной говорила. Впервые я начал злиться на сеансе.

– Что, черт вас дери, это значит?

– Значит, что вы блокируете переживания, не даете им выхода. Вас так научили. Но разум нуждается в переживаниях. Вас отбрасывает во флэшбек именно поэтому. Незаконченные дела. Вы прожили тяжелые моменты, но не пережили их.

– Предлагаете мне сходить в лес поплакать?

– Вряд ли вы способны на такой прорыв сразу, – не поняла мою шутку доктор. – Я бы предложила вам сходить в лес покричать. Разблокируйте ваши воспоминания. Самые болезненные, самые тяжелые. Кричите, пока есть силы и голос.

– Вы бредите, Танечка?

Я впервые перешел на фамильярный тон, но случай того требовал. С дуба она что ли рухнула? Орать в лесу, как будто я бешеный гризли какой. Что за чушь?

Таня снова не повелась на мою провокацию.

– Нет, Костя. Я серьезно. Бредить будете вы, пока не разорвёте этот порочный круг. Примите себя. Вы не супергерой, не идеальный солдат из железа. Вы мужчина, человек. У вас есть сердце и чувства. Вы много пережили плохого. Вы не спасли жизнь девушки, потеряли жену и здоровье, потом родину. Но смогли собраться и выцарапали себе новый шанс. У вас есть друг и одновременно партнер по бизнесу. Вы спасли его жену и сына, хоть и ценой своего спокойствия. Но и в изгнании встретили Алексию, которую полюбили. Вам не надо ее спасать. Она спасла вас. Попробуйте принять этот дар. За него не нужно платить. Пусть прошлое останется в прошлом. Не тащите его в свое будущее.

– Спасибо, Таня, – я встал. – Сеанс окончен.

Ужасно грубо, но у меня не осталось сил ее слушать. В спину мне донеслось:

– Задание, Костя.

– Я не буду его выполнять.

И закрыл дверь с той стороны. Коридор «Москва-Сити» вел меня к лифту. Я едва сдерживался, чтобы не бежать. Мне нужно в офис: спрятаться от ее голоса, ее взгляда, жгущего до костей, ее проклятых заданий.

Почему я не выбрал терапевта где-то на окраине? Можно было просто перестать к ней ездить. Таня работала на этаж выше нашего офиса. Она не постесняется заглянуть, если я начну прогуливать сеансы.

Ненавижу терапию. Уже забыл, как сильно я ненавижу, когда у постороннего человека руки по локоть в моих мозгах. А потом еще оказывается, что с мозгами у меня порядок, и надо залезть с ногами в мою душу. Прекрасно. Просто прекрасно.

Лифт не откликался. Я плюнул и воспользовался лестницей, чтобы попасть на свой этаж. В такой поздний час я застал там Марата. Что удивительно.

– Ты чего тут? – спросил его неприветливо, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик.

Марат приподнял бровь.

– Это мой офис. Я тут работаю, – напомнил мне очень мило.

Я хотел что-нибудь рявкнуть, но опомнился и только рукой махнул, рухнув в кресло.

– К жене езжай, – послал его ласково. – Всю работу не переработаешь.

– Это точно. Но у меня к тебе еще дело. Ты свободен?

– Вроде того.

– Тогда поехали.

Марат схватил куртку со стула и указал мне на дверь.

– Куда? – спросил я уже на парковке, открывая дверь его машины.

– Недалеко.

– Встреча, что ли, срочная? Заказчик?

– Нет. Разговор есть.

– О чем?

– Не здесь. Много ушей.

Он вел себя очень странно. Я даже начал бояться. Обычно Казаев трепался, как радио, шутил по поводу и без, ржал и комментировал все, что видел. Его немногословность была слишком подозрительной, даже пугающей.

– Марат, у тебя все в порядке?

– Да-да, норм, Кос, – он похлопал меня по коленке, как барышню. – Ты пристегнись.

Я, конечно, пристегнулся. Марат тронул машину. По дороге он отмер и стал болтать про работу. Филиал в Казани требовал нашего внимания, но пока все можно было решить и дистанционно. Марат настаивал, чтобы поискать еще пару толковых управленцев или повысить кого-нибудь из старичков.

Я немного разжал сфинктер и почти забыл о таинственной поездке. Пока мы не прибыли к парку. Казаев бросил машину на стоянке и велел мне выходить.

Уже давно стемнело. В парк в такое время ходят… Черт знает кто. Парочки, наверное, но летом. Сейчас совсем не сезон целоваться на лавочке с видом на Москву.

– Ладно, Маратыч, я долго терпел, – проговорил я, когда мы пришли в рощу. – Если ты реально решил изнасиловать меня, а потом расчленить и закопать… В общем, я буду сопротивляться.

Марат туповато хихикнул.

– Смешно, Кость. Спасибо, что считаешь меня таким смелым и сильным. Я ж видел тебя в зале и на матах. Ты мне шею свернешь за три секунды.

– Ну не за три. За семь. Ты в последнее время хорошо над мобильностью работал.

– Еще раз спасибо.

– Пожалуйста. Так зачем мы здесь, раз не ради убийства?

– Орать.

– Чего?

Я уже догадался, но обязан был