Риццоли вновь принялась листать распечатки, выискивая отчет об исчезновении Карен Садлер.

— Ага, вот она. Женщина европеоидной расы, двадцать пять лет. Блондинка, голубоглазая… — И вдруг замолчала. — Здесь что-то не так. Давайте-ка еще раз проверим снимки.

— Что такое? — заволновалась Маура.

— Просто проверьте.

Маура вгляделась в снимки на экране проектора, потом перевела взгляд на компьютер.

— Они совпадают, Джейн. Что вас смущает?

— Не хватает еще одного комплекта костей.

— Чьих костей?

— Плода. — Риццоли озадаченно взглянула на Мауру. — Карен Садлер была на восьмом месяце беременности.

Повисло долгое молчание.

— Мы не нашли других останков, — сказал наконец Далджит.

— Вы могли не заметить их, — подсказала Риццоли.

— Мы буквально просеивали землю. Все там перекопали.

— Их могли растащить звери.

— Да, это возможно. Но все-таки эта женщина — Карен Садлер.

Маура подошла к столу и взглянула на скелет таза жертвы, думая о другой женщине. «Никки Уэллс тоже была беременна».

Она вооружилась лупой и включила свет над столом. Направила лупу на лобковую кость. Красноватая грязь присохла к симфизу, где хрящ соединял две ветви лобковой кости.

— Далджит, можно попросить влажную салфетку или марлю? Нужно стереть эту грязь.

Он налил в емкость воды и вскрыл упаковку марлевых салфеток. Поставил на лоток возле Мауры.

— Что ты хочешь увидеть?

Она не ответила. Сейчас ее задачей было стереть грязь и разглядеть то, что скрывалось под ней. По мере того как исчезала корка засохшей земли, ее пульс учащался. И вот наконец отвалился последний кусочек грязи. Она устремила взгляд в лупу, разглядывая очищенный участок. Потом выпрямилась и посмотрела на Далджита.

— Ну что? — поинтересовался он.

— Взгляни сам. Это прямо с краю, на месте сочленения костей.

Он наклонился и посмотрел в лупу.

— Ты имеешь в виду маленькую трещинку? Это о ней ты говорила?

— Да.

— Она едва заметна.

— И все-таки она есть. — Маура глубоко вдохнула. — Я привезла с собой рентгеновские снимки. Они в машине. Думаю, тебе стоит на них посмотреть.

Дождь хлестал по зонту, когда она шла к месту парковки. Нажимая кнопку автоматического замка на своем брелке, Маура не удержалась и еще раз взглянула на поцарапанную пассажирскую дверь. Эта отметина предназначалась для устрашения. «Но меня она только разозлила. И теперь мне хочется дать сдачи». Она забрала с заднего сиденья конверт и, спрятав его под куртку, поспешила обратно.

Далджит с удивлением наблюдал за Маурой, пока та развешивала на экране проектора снимки Никки Уэллс.

— Что за дело ты мне хочешь показать?

— Убийство пятилетней давности в Фитчбурге, штат Массачусетс. Жертве раскроили череп, а потом сожгли тело.

Далджит нахмурился, разглядывая снимки.

— Беременная женщина. Практически на грани родов.

— Но вот что привлекло мое внимание. — Она указала на яркое серебристое пятнышко, внедренное в лобковый симфиз Никки Уэллс. — Я полагаю, это обломок лезвия ножа.

— Но Никки Уэллс была убита ударом домкрата, — возразила Риццоли. — Ей размозжили череп.

— Верно, — подтвердила Маура.

— Тогда зачем было орудовать ножом?

Маура показала на рентгеновский снимок. На кости плода на скелете таза Никки Уэллс.

— А вот зачем. Вот что на самом деле нужно было убийце.

Некоторое время Далджит молчал. Но Маура и без слов знала, что ему был понятен ход ее мыслей. Он вновь повернулся к останкам Карен Садлер. Взял в руки скелет таза.

— Срединный надрез брюшной полости, — сказал он. — А лезвие задело бы кость как раз там, где эта трещинка…

Маура представила себе, как Амальтея ножом вспарывает живот женщины с такой силой и яростью, что ее смогла остановить только кость. Она подумала и о своей профессии, в которой ножи играют столь значимую роль, вспомнила, сколько надрезов сделала за свою жизнь. «Мы обе режем, моя мать и я. Но я — мертвую плоть, а она живую».

— Вот почему мы не нашли костей плода в могиле Карен Садлер, — сказала Маура.

— Но то, другое дело… — Сингх указал на снимки Никки Уэллс. — Тот плод не изъяли. Он сгорел вместе с матерью. Зачем сначала делать надрез, а потом, так и не изъяв плода, убивать его?

— Потому что у ребенка Никки Уэллс был врожденный дефект. Амниотические перетяжки.

— Что это такое? — спросила Риццоли.

— Тканевые тяжи, которые иногда проходят через полость амниона, — пояснила Маура. — Если они опутывают конечность зародыша, то могут ограничить кровоснабжение и даже ампутировать конечность. Дефект был диагностирован у Никки на шестом месяце беременности. — Она снова указала на снимок. — Здесь видно, что у ребенка отсутствует правая конечность ниже колена.

— Это не смертельный дефект?

— Нет, ребенок родился бы живым. Но убийца сразу заметила дефект. Увидела, что ребенок ненормальный. Думаю, поэтому она его и не взяла. — Маура обернулась и посмотрела на Риццоли. Невольно поймала себя на том, что думает о ее беременности. Огромный живот, эстрогенный румянец на щеках. — Ей нужен был здоровый ребенок.

— Но Карен Садлер тоже не идеальный вариант, — заметила Риццоли. — Она ведь была только на восьмом месяце беременности. В этот период легкие еще не сформированы, верно? Ребенок мог выжить только в инкубаторе.

Маура перевела взгляд на кости Карен Садлер. Вспомнила то место, где они были обнаружены. Кости мужа, найденные в двадцати метрах. Они лежали не в одной могиле, а на некотором расстоянии друг от друга. Зачем копать две ямы? Почему не похоронить мужа и жену вместе?

В горле вдруг пересохло. Догадка повергла ее в смятение.

«Они были похоронены в разное время».

Коттедж съежился под тяжелыми от дождя ветвями деревьев, словно прогибаясь от их прикосновения. Когда Маура впервые увидела его неделю назад, она посчитала его просто унылым — так, мрачная хижина, задыхающаяся в наступающих лесных зарослях. Сейчас, когда она смотрела на него из автомобиля, ей казалось, что дом тоже разглядывает ее злобными окнами-глазами.

— В этом доме выросла Амальтея, — пояснила Маура. — Анне не составило труда добыть эту информацию. Ей достаточно было заглянуть в школьный архив Амальтеи. Или же разыскать в старом телефонном справочнике фамилию Лэнк. — Она посмотрела на Риццоли. — Домовладелица мисс Клаузен сказала мне, что Анна захотела снять именно этот дом.