Зал свиданий заключенных с родственниками был оборудован железными столами с прикрученными к полу ножками. Такими же были и стоявшие вокруг стулья. Низкий потолок отражал каждый звук, и в зале стоял такой шум, что разговаривать было невозможно. Но сейчас, кроме двух охранников, в зале находились только учитель Мартини и адвокат Леви.

Хотя с момента ареста прошло всего несколько дней, учитель выглядел как человек, которому здорово досталось.

– Я здесь личность популярная. Меня держат в одиночке, но по ночам я слушаю одно и то же: мне угрожают заключенные из других камер. Они не в состоянии до меня добраться, но пытаются не давать мне спать.

– Я поговорю с директором, и вас переведут в другую камену.

– Лучше не надо, не хочется наживать себе новых врагов. Быть звездой вообще нелегко, – горько усмехнулся он. – Более того, один из охранников дал понять, что мне лучше не прикасаться к тюремной еде. Я думаю, что охранники меня тоже презирают, и он это сказал просто так, чтобы напугать. Наверное, ему это удалось, потому что я теперь довольствуюсь крекером и булочками.

Леви попытался подбодрить своего подопечного, но было видно, что он не на шутку обеспокоен.

– Так не может дальше продолжаться, вам надо есть, иначе не будет сил выдержать все тяготы судебного процесса.

– Как думаете, когда он начнется?

– Говорят, через месяц или чуть позже. Обвинение располагает вескими доказательствами, но мы готовимся отразить их все одно за другим.

– Как же я обойдусь без денег?

Мартини явно утратил уверенность в себе.

Леви заговорил вполголоса, чтобы не услышали охранники:

– Именно поэтому я и организовал вам встречу с Хонер. Было бы просто глупо не принять ее предложение.

– То есть вы отказываетесь от защиты, адвокат?

– Не говорите глупостей. Я полагаю, что у нас тоже есть шанс. Единственное, на чем держится обвинение, – это проба ДНК. Если мы выведем ее из игры, обвинение рухнет. Я уже нашел специалиста-генетика, который повторит все тесты на совместимость с тем пятном крови, что обнаружили на рюкзачке.

Мартини, похоже, не особенно в это поверил.

– Мне сказали, что вы дали интервью на телевидении обо мне и моем деле.

Это прозвучало как обвинение, но Леви не обиделся.

– Необходимо, чтобы люди услышали и вашу версию тоже. Вы сами не можете присутствовать, значит это должен сделать я.

Мартини было нечего возразить, – в конце концов, адвокат известностью возмещал себе убытки. Так пусть уж воспользуется этой историей.

– Что слышно о моей семье? Как там жена, дочка?

– Они в порядке, но, пока вы в заключении, им нельзя с вами встречаться.

«Они и так не приехали бы», – подумал учитель.

– Вот увидите, на процессе мы отметем все обвинения и истина выйдет наружу.

Выйдя из дома Беатрис Леман, Фогель до вечера кружил по городу на машине, выбирая только малолюдные улицы, выводившие в горы. Ему надо было подумать и собраться с мыслями. Он планировал уехать из Авешота еще накануне, а теперь снова не может двинуться с места и вынужден заниматься тем, чем никогда не занимался и не был уверен, что умеет.

Расследовать.

«Человек тумана» расстроил все его планы. А теперь небось подглядывает за ним из своего надежного белого укрытия. И смеется над ним.

Предполагаемый дневник Анны Лу лежал рядом на сиденье. Фогель его так и не открыл, не будучи уверен, стоит ли вообще это делать. Сначала надо было взвесить все «за» и «против». Может, наилучший выход – выбросить его, а то и сжечь для надежности и обо всем позабыть. Может, Человек тумана вовсе и не собирался появляться, а просто хотел попугать? Не исключено. Но будет ли этого достаточно? «Может, он и такое решение тоже предвидел», – сказал себе спецагент. И поэтому не уничтожил доказательство, которое может оправдать Мартини. У него в голове даже блеснула идея использовать дневник как аргумент для освобождения учителя из-под стражи. Но тогда кто-нибудь наверняка спросит, а не подделал ли он и тут доказательства, как в деле Дерга. Такое подозрение положит конец его карьере. Мысль о том, что в тюрьме может сидеть невиновный, ему даже не пришла в голову. Его это больше не касалось. А вот того, что Человек тумана по прошествии тридцати лет снова решит взяться за старое, он боялся. В этом случае развернутся события, которые опровергнут результаты расследования Фогеля, потому что после Анны Лу монстр, несомненно, примется за какую-нибудь другую девочку. За рыженькую, с веснушками. За чью-нибудь дочку. Но это все тоже не имело значения для спецагента. Ему надо было, прежде всего, подумать о себе. Это не был цинизм, это был инстинкт выживания.

Солнце тем временем начало свой неизбежный путь к сумраку.

После почти трехчасового кружения по городу показания датчика топлива вынудили Фогеля сделать остановку. Он припарковал машину на площади возле очистных резервуаров шахты, вышел и потянул носом пыльный воздух. Прямо перед ним виднелись несколько горок флюорита. В темноте минерал светился зеленоватым светом, похожим на северное сияние. Вокруг не было ни души. Фогель подошел к мерцающим камням и посреди этой заколдованной сцены расстегнул ширинку и принялся мочиться. Облегчаясь, он вдруг почувствовал, как кто-то легонько тронул его за плечо. Конечно, ему показалось, но все-таки кто-то как будто хотел привлечь его внимание.

Это дневник звал его с сиденья и, казалось, говорил: ты не можешь меня вот так проигнорировать.

Закончив мочиться, спецагент вернулся в машину, уселся и взял в руки дневник. Он оглядел его со всех сторон, как ценную реликвию. Потом вдруг, словно повинуясь неожиданному импульсу, с такой силой дернул замочек, что тот отлетел в сторону. От возбуждения его бросало то в жар, то в холод.

Он наугад открыл какую-то страницу и сразу узнал почерк Анны Лу.

– Черт! – сквозь зубы пробормотал он, но все же начал читать.

Фогель надеялся найти хоть что-нибудь, что указывало бы на Лориса Мартини, что доказывало бы, что это он убил пропавшую девочку, а не какой-то там Человек тумана. Но было ясно, что учитель не мог послать дневник Беатрис Леман. Однако бандероль отправили в день пропажи, а значит, кто бы ни послал дневник, он не стремился оправдать Мартини, который в то время еще даже не попал под подозрение. Нет, эта посылка имела какое-то другое значение.

Это был автограф, подпись.

Вот почему Фогель не нашел ничего, что связывало бы Анну Лу с человеком, который сидел сейчас в тюрьме. Тайна, которую девочка так ревниво сохраняла в дневнике, связана не с ним.

«Одиннадцатое августа. На море я встретилась с очень милым парнем. Мы разговаривали всего пару раз, и мне показалось, что ему хотелось меня поцеловать. Но так не случилось. Кто знает, увидимся ли мы на будущий год… Его зовут Оливер, это красивое имя. Я решила, что каждый день буду шариковой ручкой рисовать его инициал у себя на левой руке, на той, что ближе к сердцу. Всю зиму буду рисовать, пока не увижу его на будущий год. Это будет моя тайна, залог того, что мы снова увидимся».