Итак, Эдам сдался первым.

— Ну ладно… — Его губы сложились в просительную улыбку побежденного. — Не возражаешь, если я постою и подожду, пока ты закончишь работать?

— Хорошо, — сказала девушка.

— Спасибо. Заглядывать через плечо не буду. — Еще одна улыбка. — Кстати, меня зовут Эдам.

На следующий вечер, около одиннадцати, Шарлотта стояла у окна своей комнаты в пижаме и халате. Она решила сделать небольшой перерыв, чтобы слегка отдохнуть от истории Средневековья, зачет по которой ей предстояло сдавать завтра утром. Со двора до нее доносились голоса: как всегда, кто-то болтал, кто-то смеялся, а кто-то визжал. В таком звуковом сопровождении не было ничего необычного; смех и веселые возгласы постоянно раздавались на Малой площади студенческого городка, на которую смотрели окна комнаты Шарлотты и Беверли и через которую то и дело проходили компании, отправляющиеся гулять или возвращающиеся обратно. Шарлотта непроизвольно высунулась в окно и вгляделась в темноту. Незадолго до этого прошел дождь, и теперь в воздухе пахло влажной землей и озоном. Интересно, те, кому так весело, — это девочки и мальчики или девочки с мальчиками? Рассмотреть беззаботную компанию мешали фонари, горевшие по периметру площади: их свет, дававший возможность хорошо ориентироваться внизу, слепил ей глаза и не давал возможности разглядеть, что происходит под окном.

Теперь веселые крики переместились в сторону большой, похожей на туннель арки, ведущей с площади на улицу. Нет, наверняка это девочки с мальчиками. Кроме того, ясно было, что они уходят — уходят погулять, отдохнуть и повеселиться, а сейчас, между прочим, уже одиннадцать вечера, и сегодня самый обыкновенный четверг. Что же такое девушке нужно иметь, задумалась Шарлотта, чтобы вести такую вот веселую и беззаботную жизнь, в которой так много друзей и знакомых? Чего ей не хватает — легкости, кокетства, игривости, шарма? Шарлотта вдруг вспомнила того высоченного светловолосого парня, который подошел к ней после лекции по французской литературе. С тех пор она уже выяснила, что это местная знаменитость — один из ведущих игроков университетской баскетбольной команды. Она как сейчас видела перед собой его большие сильные руки с выпирающими жилами. Он был так уверен в себе и явно хотел, чтобы Шарлотта с ним куда-нибудь пошла… или скажем просто: хотел, чтобы она пошла с ним… а еще короче, хотел ее. А тот парень, который подошел к Шарлотте вчера вечером в библиотеке и сначала показался ей грубым и враждебно настроенным — она ведь его абсолютно не испугалась. Что-то в нем было такое, что она не только выдержала первый «наезд», но и почувствовала: им можно крутить как хочешь, он только рад будет сдаться на милость победителя.

Голоса веселой компании давно стихли, а Шарлотта все стояла у окна, пытаясь представить себе тот мир, в котором жили эти люди, ее соученики: мир беззаботного веселья, где у всех всегда хорошее настроение и где девушки легко и беззаботно общаются с парнями. Здесь, в Дьюпонте, этот мир оказался столь же далек от нее, как и там, дома. Шарлотте вдруг стало до боли в сердце жалко саму себя. При мысли о доме она даже вздрогнула… У нее теперь не осталось ничего, даже той маленькой крепости, которую она привычно называла своим домом… Разве можно назвать домом ту комнатушку, где сам воздух, казалось, был пропитан презрением, которое изливала эта длинная, тощая, костлявая, снобистски настроенная гротонская девица на свою соседку — зажатую, закомплексованную деревенскую девчонку, явно по ошибке, по «приколу» судьбы попавшую в волшебную страну Дьюпонта из глухого места, отделенного от мира хребтом Голубых гор… Да что же это за дом такой, где уединения нельзя найти нигде — даже в душе и в туалете положено знакомиться и общаться… Хочешь помыться — изволь поддержать «светскую беседу» с бандой прыщавых юнцов, считающих себя неотразимыми, а свой жлобский похабный юмор — верхом остроумия. Чего стоят одни только дежурные шутки, раз за разом повторяющиеся в этой совмещенной умывальной — все эти утрированные имитации самых омерзительных звуков и запахов, издаваемых человеческим организмом! А ее однокурсники так весело хохочут над плюхающимися в унитаз какашками, весело болтают с теми, кто оказался в соседней кабинке, будь то душ или туалет. «Совмещенность» этого места для парней и девушек приводила лишь к тому, что и те, и другие забывали о последних приличиях и превращались в бесстыжих, похотливых животных, способных лишь на чисто физиологические действия: освобождение мочевого пузыря и кишечника и, разумеется, совокупление. Мозговая же деятельность их сводилась исключительно к сопровождающему все это визгу и хихиканью.

Отвернувшись от окна, Шарлотта сделала шаг в глубь комнаты и тотчас же, сама того не желая, оказалась в курсе веселой, шумной — и пьяной? — вечерней, плавно переходящей в ночную, студенческой жизни, протекающей в коридоре и холле. Хаотичное броуновское движение по этажу к ночи не только не стихало, а наоборот, становилось еще интенсивнее, чем в другое время суток. Где-то неподалеку, видимо, в одной из соседних комнат, кто-то включил на полную громкость музыку — если, конечно, можно так назвать незамысловатые повторяющиеся аккорды и дробь ударника… Ну ладно, пусть все эти люди, чья жизнь полностью подчиняется физиологическим порывам, живут согласно животным ритмам своих организмов. Ее же, Шарлотту Симмонс, всегда отличали сила воли, самодисциплина, умение сосредотачиваться и планировать свое время. Она, Шарлотта Симмонс, всегда умела заставить себя учиться, когда все остальные отдыхают и веселятся. Вот завтра утром у нее зачет по истории Средних веков, поэтому она не пойдет никуда развлекаться (впрочем, никто ее никуда и не звал), а вернется за письменный стол и просидит еще хотя бы полчаса над не слишком увлекательной, но зато полезной и познавательной книгой: «Последнее рабство: представители европейской расы в рабстве и крепостной зависимости у народов Северной Европы в эпоху раннего Средневековья».

Да нет, не такая уж она и скучная, эта книга… довольно занятно описано, как валлийцев продавали на дублинском невольничьем рынке, и это было в порядке вещей: даже само староанглийское слово «уэлси», обозначающее раба, происходило от названия валлийцев, точно так же, как слово германского происхождения «слэйв» произошло от названий славянских племен, представителей которых германцы брали в плен и продавали в рабство или же оставляли у себя в качестве подневольной рабочей силы… Как же надоели Шарлотте эти умные, полезные, но ужасно унылые книги… вроде этого тома, лежащего сейчас перед ней на письменном столе: дешевая, бликующая в свете настольной лампы бумага — бесплатное университетское издание труда одного из профессоров, преподающих в Дьюпонте… Они, эти книги, в какой-то мере ответственны за ее одиночество… Это благодаря им, пыталась убедить себя Шарлотта, она оказалась одна, без друзей и практически без знакомых там, где, казалось бы, одинокой быть невозможно…. Но, с другой стороны, разве не эти книги выгодно отличают ее от других девушек с первого, да пожалуй, и с других курсов? Взять, например, того высоченного светловолосого парня с семинара по французской литературе, или вчерашнего ее знакомого из библиотеки, который, похоже, не только не расстроился, но даже обрадовался, когда девушка дала отпор его явно наигранной и неестественной наглости… Эти двое — они же что-то в ней заметили… чем-то Шарлотта их привлекла, понравилась… Впрочем, что себя попусту обманывать? Две абсолютно случайные короткие встречи, за которыми не последовало и наверняка не последует никакого продолжения… Подумаешь, два мимолетных знакомства в жизни девушки, которой так тяжело, так до боли одиноко!