– Да-да, вы не переживайте! Главное – нашли машину, в которую села Ирина в тот злосчастный вечер…

– Нашли? Как это… нашли?

– Ну да! Вернее, еще пока не нашли. Просто в вашей деревне есть человек, который видел эту машину, знает номера…

– Янина, что ли?

– Нет-нет. Если бы она знала, то давно уже рассказала бы. Женщину зовут Вика, она нянька, работает здесь где-то… Так вот, она как раз проходила мимо, когда Ирина садилась в машину. Она по вечерам смотрит сериалы у Зябликовых, у которых и молоко берет, знаете ее?

– Ну да… И вы сейчас к ней пойдете?

– Нет, у меня другое задание… другие планы, хотя мне прямо-таки не терпится узнать правду… Но уже через час тут будет Лиза, Елизавета Сергеевна… со следователем. Вот они и допросят Вику. А я уезжаю. Мне надо в аэропорту кое-кого встретить. Но это уже по другому делу. Все, Людмила, я поехала. Спасибо вам большое за все!

И Глаша, вернув насос, села в машину и, помахав Людмиле рукой, тронулась с места.

20 июня 2011 г.

– Вика, дорогая, сидите спокойно и не переживайте… Главное, что вы с детьми здесь, у меня… А уж что будет там – за это вы не в ответе… Даст бог, все решится до приезда ваших хозяев, – приговаривала Янина, раскладывая по тарелкам пирог с яблоками. За круглым столом на веранде сидели помимо няни Вики, маленькой, с пышными формами женщины, присмиревшие в непривычной обстановке малыши – девочка и мальчик трех и четырех лет, пили чай, смотрели по сторонам, и по всему видно было, что они хотят спать. – Я постелила им в спальне. Они смогут спать на одной кровати? – спросила Янина.

– Да, конечно, могут! – вздохнула Вика. Она так сильно нервничала, что не съела ни крошки.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Спрашиваете себя, правильно ли вы поступили. А я вам так скажу – вам надо было это сделать гораздо раньше. Я так и не поняла, чего вы боялись.

– Да я вообще по натуре трусиха… И про то, что эту женщину, Ирину, убили, узнала не сразу, а спустя несколько дней. Мы же живем возле самой реки, рядом с нами никого нет… Красивый дом, ничего не скажешь, но случись что – людей не докричишься… Может, это и нехорошо, но мне так досталось в жизни, что я очень держусь за свое место… Предпочитаю лишний раз смолчать, чем лишнее сказать. Вы понимаете меня? Ну, убили женщину, я-то не видела, как ее убивали, видела только, в какую машину и с кем она села… Ее-то, бедняжку, все равно не воскресить…

– Вика, вы должны понимать, что так нельзя. Когда случается несчастье, достаточно представить себя на мгновение на месте жертвы, и сразу становится ясным, что нельзя оставаться в стороне. Что убийца должен быть найден и наказан. Ведь вы все равно поняли, что невозможно больше молчать!

– Да, когда в магазине кто-то сказал, что Дмитрия Сергеевича посадили за убийство своей девушки… Понимаете, Янина, у него мой брат в свое время водителем работал, пока в Германию не уехал. Водитель, сами понимаете, доверенное лицо. Он мне много хорошего про Дмитрия Сергеевича рассказывал. Он – замечательный человек. И очень добрый. И уж точно никого не убивал! Просто я как представила, что невиновного человека посадят, так решила прийти к вам и все рассказать. Потом подумала, что, рассказав, и вас тоже подставлю… Поэтому и сказала, чтобы вы сделали так, чтобы сюда приехали следователи или полицейские.

– Вика, пейте чай, а то остынет.

– Да какой чай, когда меня сейчас там, в нашем доме, убивают?!

– Может, еще и не убивают. Нужно набраться терпения и постараться не нервничать. Вон девочка ваша уже уснула… Берите ее на руки, а я возьму мальчишку… Как их зовут-то?

– Катя и Саша. Да, давайте уложим их спать… Господи, и надо же было мне в тот вечер так засидеться у Зябликовых!

20 июня 2011 г.

– Она не придет, – сказала Лиза Глафире, продолжая из машины наблюдать за домом, откуда еще сорок минут тому назад они вывели няню с детьми. – Во всяком случае, не уверена, что она такая кровожадная. Все-таки у нее у самой дети. Она мать. Ты вот, Глаша, можешь себе представить ее с ножом в руках? Или с пистолетом?

– Нет, если честно…

– Сбежать тоже не сможет – дом окружен. Подождем еще минут десять, сейчас уже Дмитрий приедет…

– А если она в него пальнет? – всхлипнула Глафира.

– Не пальнет. Ты же сама сказала, что она вполне адекватна.

– Но зачем она это сделала?

– Глаша, успокойся… Ты понимаешь хотя бы, какая ты молодец?! Осознаешь?

– Лиза, поверь мне, если бы ты увидела эти фотографии, и ты бы догадалась.

– Неужели они так похожи на него?

– Не то слово… Ей бы помалкивать про своих детей. Но она, сама говоришь, мать. Не вытерпела, похвасталась, что ее сын Арсений ходит в художественную школу. У нас в городе только одна художественная школа, и там работает моя одноклассница, Лида Павлова. Когда мы осматривали с Людмилой дом, я попросила ее открыть подвал, она ушла за ключами, и я в это время позвонила Лиде и спросила, знает ли она такого мальчика – Арсения Салова. Оказалось, что знает. Он действительно учится в художественной школе. И тогда я поинтересовалась его семьей. Спросила, не может ли она узнать, где и кем работает его отец. И когда через полчаса Лида мне перезвонила, я услышала, что никакого отца у Арсения нет. Что он проживает с матерью и дядей. Фамилия этого дяди тоже Салов. Юрий Салов. Он работает сторожем в этой же художественной школе. А ведь я спрашивала Людмилу, кто присматривает за детьми, и она ответила, что присматривают, кормят, в школу водят… Но не сказала, кто именно. Значит, брат. И что теперь с ней будет?

– Если сама во всем признается, может, сократят срок… Все-таки у нее дети. Глаша, не реви, мы же еще ничего конкретно не знаем. Уже то, что она не пришла убивать свидетеля и не отправила сюда брата, – хорошо.

– Думаешь, я правильно сделала, что рассказала ей про Вику, что она свидетель? Я же хотела, чтобы она после этого зашевелилась… Чтобы начала действовать, чтобы прибежала сюда, и тогда мы бы ее схватили… И про Валентину, которую мы вроде как подозреваем, сказала, чтобы она хотя бы на время успокоилась…

– Да правильно ты все сделала. Не переживай. Ты же знала, что мы уже приехали сюда… Даже если бы она рванула к Вике сразу, как только ты ей об этом сказала, мы все равно были уже на месте, она бы не успела с ней ничего сделать… Да и ты позвонила мне вовремя, предупредила.

– Давай позвоним ей… Как бы она чего не сделала с собой.

– Не сделает. До последнего все будет валить на брата, вот увидишь! Материнский инстинкт сработает. К тому же за рулем наверняка братец был. Но с насосом ты это блестяще придумала!

– Мне важно было войти в гараж и посмотреть машину. Ведь первое, что они, убив Ирину, впопыхах сделали, это избавились от колес, потому что понимали – на месте преступления остались следы протекторов. Продать машину, избавиться – они тоже не могли, это бросилось бы в глаза. То у Людмилы была машина, а то сразу после убийства она вдруг исчезает. Значит, надо было заменить одну машину на другую, точь-в-точь такую же. И сохранить при этом свои номера. Но поскольку времени было мало, они же понимали, что ее «Фольксваген» непременно возьмут на экспертизу, а точно такую же машину найти было не так-то легко, они, продав старую, в крови машину, купили тоже «Фольксваген», такого же красного цвета, да только двухдверный (!), какой нашли! Думали, что никто не заметит.