Встретили Дашкову в столице только сестра Елизавета и племянница Анна. Елизавета не столько питала искренние чувства любви и привязанности к своей долго отсутствовавшей сестре, сколько была в первую очередь заинтересована в использовании влияния Дашковой на императрицу, чтобы сделать дочь фрейлиной. Находясь в фаворе, Дашкова могла бы этого добиться. Надо было позаботиться и о кое-каких личных делах. Она посетила своих друзей Паниных — Никита Иванович был уже при смерти. Она предприняла все возможные усилия для получения разрешения представить своих детей императрице, чтобы выяснить при этом характер назначения сына. Вместо того чтобы послать письмо в Военную коллегию или в резиденцию Потемкина, где ее запрос мог быть потерян или остаться без ответа, Дашкова решила действовать напрямую. Она послала слугу на соседнюю дачу, где, как ей стало известно, можно было застать Потемкина во время его ежедневного «часа любви». Изумленный князь Таврический получил записку Дашковой в собственные руки во время свидания с Екатериной Скавронской, урожденной Энгельгардт, его племянницей и любовницей.

К сожалению, Дашкова не смогла воспользоваться приглашением Екатерины, поскольку, когда оно пришло, Павел слег в сильнейшем приступе лихорадки и был в бреду. Дашкова сидела ночами, выхаживая его. На четвертый день доктор Роджерсон объявил, что Павел вне опасности, и наступил черед Дашковой приходить в себя после приступа хронического ревматизма с осложнениями, который уложил ее в постель на две недели.

Все еще слабая, лишь начавшая выздоравливать, Дашкова воспрянула духом, когда смогла, наконец, представить своих детей императрице, принявшей их ласково и даже пригласившей отобедать. Ожидая Екатерину, любившую играть перед обедом в шахматы, Дашкова обдумывала свои собственные ходы, поскольку была теперь уверена, что политическая ситуация при дворе изменилась, а ее статус значительно возрос. И вскоре Дашкова сидела рядом с императрицей, пользуясь особым вниманием ее величества за столом и во время вечерних прогулок. Теперь, когда не было Григория Орлова, Екатерина снова приглашала ее ко двору и на более интимные собрания в Эрмитаже. На следующий день Павел был назначен на долгожданную должность капитана гвардейского Семеновского полка, соответствовавшую рангу подполковника, а 14 июня 1782 года он получил желанное назначение адъютантом Потемкина. К сожалению, окруженный многими соблазнами, которые предлагает богатство, Павел вскоре откажется и от своих ученых занятий, и от мудрого материнского руководства.

И все же Дашкова еще не осознавала всю щедрость Екатерины, все размеры ожидающих ее императорских даров — земли, денег, высоких должностей. Вскоре она получила от Екатерины во владение имение Круглое под Могилевом, на территории, ставшей частью Белоруссии после первого раздела Польши в 1772 году. Статут местной администрации заменил польских землевладельцев на русских для усиления российского контроля над Белоруссией. Это был богатый дар — земля, населенная двумя с половиной тысячами крестьян, которые когда-то принадлежали Михаилу Казимиру Огинскому, гетману Литвы и претенденту на польский трон. Дашкова заколебалась, хотя имение должно было по закону стать именно ее собственностью, в отличие от принадлежавших ее детям и лишь управляемых ею земель. Оно располагалось в дальнем и незнакомом ей районе России, бывшем когда-то частью Великого княжества Литовского, а затем Речи Посполитой. Аннексия включила в состав России этнически разнообразный регион, где жили украинцы, белорусы, польские католики, шведы-лютеране и большое количество евреев. Передавая местную администрацию под контроль своих чиновников и дворян и раздаривая последним земли, как Дашковой, Екатерина вводила и новое законодательство, обеспечивавшее некоторое гражданское равенство для всего населения, в том числе для еврейского сообщества.

В 1780 году Екатерина посетила эту провинцию с официальным визитом и встретилась с Иосифом II в Могилеве, где еврейское население принимало ее с выражениями радости. В ее честь украсили цветами площадь и воздвигли арку. Тем не менее этнические и религиозные конфликты, особенно проявления антисемитизма со стороны местного населения и российских чиновников, были широко распространены. Кроме политически мотивированных антифранцузских и антипрусских чувств сочинения Дашковой демонстрируют ее религиозную терпимость и отсутствие предубеждений по отношению к национальным меньшинствам. Ее «Записки» свободны от национализма и антисемитизма, но она не была уверена в том, что достигнет успехов «…с крестьянами — полуполяками, полуевреями, ни обычаев, ни языка которых не знаю» (151/145). На следующий год, после того как она посетила имение и обнаружила его в полном небрежении и исключительно плохом состоянии, Дашкова попросила Потемкина обменять его на земли в Центральной России. Потемкин в просьбе отказал; тогда она приняла вызов и начала возрождать имение, превращая его в продуктивное и экономически выгодное. Позже Дашкова напишет: «В течение двух лет отложила капитал, для меня в то время значительный, на улучшение дел в Круглом» (152/146)[380].

Екатерина также предложила купить для Дашковой дом в городе, поскольку наводнения повредили ее загородный дом, а болотистая почва, на которой он стоял, усиливала ревматизм хозяйки. После некоторого беспокойства и мучений по поводу стоявшего перед ней выбора Дашкова нашла прилично обставленный дом А. Нелединского-Мелецкого, однако, когда жена владельца вывезла всю мебель, сделка не состоялась, и Дашкова решила этот дом лишь снять[381]. Затем она попросила, выполняя желание сестры, чтобы вместо покупки дома Екатерина сделала ее племянницу Анну Полянскую фрейлиной. Екатерина согласилась, но деньги не забрала, и Дашкова остановилась на доме недавно умершего банкира двора Ивана Фредерикса, за который императрица согласилась заплатить 30 тысяч рублей из своих собственных средств, а затем добавила еще две тысячи[382]. Дашкова хотела купить дом на Английской набережной, где, как она объяснила Екатерине, она родилась (155/148–149)[383]. Мартин Скавронский, шурин Михаила Воронцова, построил этот двухэтажный каменный дом с мезонином, и поэтому вполне возможно, что родители Дашковой жили там какое-то время в 1740-х годах и что Дашкова в самом деле родилась там. Этот дом стал ее первой резиденцией в Петербурге на двенадцать лет, в то время, когда она возглавляла Академию наук. Английская набережная тогда уже превратилась в модную улицу, застроенную богатыми двух- и трехэтажными домами. Пересеченная Крюковым каналом, через который был перекинут небольшой подъемный мост с четырьмя внушительными гранитными колоннами, она стала популярным местом прогулок и экскурсий. Из своих окон Дашкова могла видеть прямо через Неву тот берег, где под ее руководством Кваренги будет возводить новое здание Академии наук.