– Зароют, – уточнил Нил.

Лоенгрин поправил строго:

– Похоронят!

Из деревни дорога некоторое время шла через поле, потом по опушке леса, наконец решилась сократить путь и ринулась через небольшую рощу.

Лоенгрин поглядывал по сторонам, прислушивался, вроде бы везде тихо, только птички чирикают да белки носятся по деревьям. Нил бодро едет следом, а за ним бежит, вытянув вперед связанные руки, вожак налетчиков. Лицо побагровело, пот катится градом, а когда кони взбежали по длинному косогору, даже Лоенгрин услышал тяжелое надсадное дыхание разбойника.

Нил оглянулся, сказал в удивлении:

– Что, неужели бежать тяжело?.. Ложись, отдохни! Я доволоку, не беспокойся, конь у меня сильный…

Разбойник смолчал, весь мокрый, уже разогрелся так, что повалил пар, а в хриплом дыхании появились сухие нотки, словно железом скребут по металлическому листу.

Темная громада леса, в которую переходит светлая роща, приближается с каждым конским скоком, но дорожка достаточно протоптанная. Лоенгрин отметил, что оттиски конских копыт отчетливо видны среди лосиных и кабаньих, есть даже следы подков, так что дорога явно выводит на той стороне к замку или к большой деревне…

Он на ходу достал лук, натянул тетиву, уперев конец рога в стремя, а сам наклонившись в другую сторону.

Нил прокричал весело:

– Птичку подстрелить хотите?

– Да, – ответил Лоенгрин. – Не хочется, но надо…

Нил удивился, как это «надо», но только раскрыл рот для вопроса, как коротко свистнули две стрелы и со злобным звоном раскололись о стальной доспех рыцаря.

Лоенгрин быстро развернулся, выстрелил, тут же наложил вторую стрелу. Нил пригнулся к конской гриве, ухватил щит, одновременно выдернул меч, оглянулся, вожак разбойников, измученный до предела, улыбается во весь рот.

– На нас напали! – закричал Нил возмущенно.

– Правда? – удивился Лоенгрин. – Молодец, заметил!

Нил с мечом в руках бессильно ерзал, наконец прокричал:

– Позвольте, я зарублю этого гада?

– Нет, – отрезал Лоенгрин. – Мы уже отбились…

Из кустов прозвучал грубый голос:

– Еще нет!.. И дальше вы не пройдете!.. Оставьте здесь вашего пленника… и можете ехать дальше.

Лоенгрин спросил с интересом:

– Что, сами повесите?

Голос прорычал с угрозой:

– Ты, умник с луком!.. Мы не знаем, кто тебя научил так стрелять, но нас здесь целая армия!

Нил встревожился, подтянул пленного ближе и приставил лезвие меча к его горлу.

– Ваша светлость, – крикнул он, – если они попытаются его отбить, я его лучше зарежу!

Лоенгрин сказал строго:

– Не смей, его повесят при всем народе. Главное, не повесить, это просто, а чтобы увидели, что за разбои… наказывают.

– Но… их много!

– Вряд ли, – ответил Лоенгрин. – У разбойников не бывает армии.

– Почему?

– Кушать им что-то да надо, – пояснил Лоенгрин, – а грабежами можно прокормить от силы человек пять-десять. Да и то впроголодь.

Он натянул лук и, круто развернувшись, выстрелил. Далеко в кустах затрещало, там раздался стон и повалилось крупное тело. Нил присвистнул, а Лоенгрин быстро повернулся в ту сторону, откуда с ним разговаривал новый вожак.

– Ты еще здесь? – спросил он интересом. – Что-то твои лучники притихли…

Злой голос прокричал:

– Думаешь, доспехи тебя спасут? У нас есть и арбалеты…

– Уже нет, – ответил Лоенгрин. – Но если хочешь подобрать, то единственный ваш арбалет вон, в руках того в зеленой шляпе, он так и лежит, где сидел… Иди, подбери!

Тот же голос крикнул:

– Ты что, не понимаешь, что это наш лес? И ты живым отсюда не выйдешь, если мы этого захотим!

– Не понимаю, – ответил Лоенгрин. Он вдруг вскинул лук и в одно движение выстрелил. В отдаленных кустах раздался стон, Лоенгрин моментально наложил другую стрелу и отправил ее чуть левее.

Зеленые ветви затрепыхались, там повалилось тяжелое тело.

– Ваша светлость! – закричал Нил отчаянно.

Лоенгрин нехотя кинул:

– Ладно, беги проверь. Я посмотрю за твоей лошадью.

На пленника, что сидит под деревом, прислонившись к нему спиной и часто-часто дышит, он даже не взглянул.

Нил спрыгнул на землю и ринулся через кусты в глубину леса. Пленный сразу же вскочил, в два прыжка оказался у коня, подпрыгнул и красиво оказался в седле, не касаясь стремени…

И тут же кулак в железной перчатке со страшной силой ударил в зубы. Вожак вылетел из седла, будто мелкий камешек, по которому влупили толстой палкой, рухнул на землю и перекувыркнулся дважды, мог бы и больше, но удержала веревка.

Он поднялся на четвереньки, хрипел и кашлял кровью, выплевывая зубы, а над ним прозвучал холодный и светлый, как вода горного ручья, голос рыцаря в сверкающих доспехах:

– Хочешь попробовать еще?

Разбойник прохрипел:

– Понравилось бить связанного?

– Понравилось, – согласился Лоенгрин. – Но вот так просто бить не могу, обеты не позволяют, нужен повод… попробуй еще раз, а?

Разбойник смолчал, только выплевывал кровь и крошево зубов, а еще старался отхаркнуть те, что рыцарский кулак вбил в гортань и в дыхалку.

Затрещали кусты, Нил выбрался на дорогу, держа в руках простенький арбалет и два меча. Лицо оруженосца сияло, прокричал, тяжело отсапываясь:

– Ваша светлость, вы положили шестерых!.. Вожака пришпилили к дереву двумя стрелами!.. Я даже не представляю, как можно так стрелять… на слух?

Лоенгрин отмахнулся.

– На слух, на запах, на шевеление веток, на умолкнувших птиц… и многое еще что. Там много раненых? Может, кого-то нужно взять к лекарям?

Нил ответил простодушно:

– Ваша светлость, я им уже помог всем.

– А-а-а, – сказал Лоенгрин, и лицо его омрачилось, – догадываюсь.

– Все равно пришлось бы вешать, – объяснил Нил, – а я проявил милосердие. Добрый я, ваша светлость!.. Ничего не могу с собой поделать, так и хочется кому-то помочь.

Лоенгрин проворчал:

– Садись, поехали.

Нил взобрался в седло, с интересом посмотрел на харкающего кровью пленника.

– А этому, как понимаю, вы помогли… что-то понять?

Лоенгрин кивнул:

– Я старался. Но, думаю, он немножко туповат. Хотя я хотел бы, чтобы он хоть что-то понял и раскаялся.