Но сейчас она опасалась, что результат может быть обратным. Если Габриель смог общаться с ней через тело, возможно, это отобьет у него желание словесного общения.

Обуреваемая тревожными мыслями, Джулия вернулась к материалам по детской кардиологии. Она читала статью за статьей, пока строки не начали расплываться. Тогда она облокотилась на подлокотник кресла и заснула.

* * *

Ее разбудило ощущение, что за ней кто-то наблюдает.

Джулия открыла глаза. Она лежала в постели. Рядом с ней, обхватив колени, сидел Габриель и смотрел на нее через стекла очков.

– Уже поздно, – прошептал он. – Спи дальше.

Джулия повернулась к прикроватному столику и бросила взгляд на часы. Они показывали первый час ночи.

– Я проспала обед.

– Ты очень устала за вчерашнюю ночь. Я не давал тебе покоя до самого утра.

– Иди сюда, – зевая, сказала Джулия и протянула ему руку. Габриель не двигался. – Ты что, даже поцеловать меня не хочешь?

Он не поцеловал, а просто приложился губами к ее губам.

– Мне такой поцелуй не нравится, – надула губы Джулия. – Ты сидишь на краю постели, словно гаргулья, и зыркаешь на меня. В чем дело?

– Я не зыркаю.

Джулия села, обняла мужа за плечи:

– Тогда поцелуй меня не как зыркающая гаргулья, а как мой любимый муж.

Он наморщил лоб:

– Гаргулья? Умеете же вы бить по мужскому самолюбию, миссис Эмерсон.

– Вы намного красивее меня, профессор. Но я передаю свое впечатление.

– Не клевещи, – мрачнея, произнес Габриель.

Джулия застонала от отчаяния. Она ничего не понимала.

– Габриель, я люблю тебя. Я могу выдержать и вытерпеть много дурных черт твоего характера. Но я не потерплю, когда ты отгораживаешься от меня. Либо ты будешь говорить со мной, либо я возвращаюсь домой. – Подняв голову, она увидела два ярких и сердитых сапфира, сверкающих в сумраке спальни.

– Что? – прорычал Габриель.

– Если я поеду к отцу, он не станет отгораживаться от меня. Он будет рад выговориться. Я буду помогать им с Дайаной. Им сейчас очень нужна поддержка. Зачем мне оставаться здесь? Ты ведешь себя так, словно едва терпишь мое присутствие. – Она перевернулась на спину и стала разглядывать узор балдахина.

– Беатриче. – Голос Габриеля звучал надтреснуто. – Если тебе понадобилось навестить отца, мы поедем туда вместе. Но я ни за что не отпущу тебя одну. Будь я проклят, если ты вернешься домой без меня.

Джулия отважилась слегка улыбнуться:

– Вот теперь я вижу того Габриеля, за которого выходила замуж. А то уж я подумала, что потеряла тебя.

Она сняла с него очки и положила их на прикроватный столик, а затем прижала мужа к себе, затаскивая под одеяло.

Габриель лег на бок, глядя на нее. Потом очень осторожно нашел в темноте ее губы.

– Ну вот, наконец-то. – Джулия пристроила голову у него на груди. – Теперь расскажи, чем вызвана черная полоса в твоем настроении.

– Сомневаюсь, что тебе захочется услышать это прямо сейчас.

– Захочется.

– Отлично. Вчера ты сказала, что я, наверное, сожалею, что рядом со мной ты, а не какая-то другая женщина, с которой я бы мог трахаться. – Его тон становился все жестче. – Больше никогда не говори мне подобных слов.

– Прости меня, – прошептала Джулия.

– В этих словах нет ни капли правды. Клянусь перед Богом, такого у меня и в мыслях не было. Моя прежняя жизнь осталась в прошлом, и я не хочу ее возвращения, да поможет мне Бог.

– Я и не просила тебя туда возвращаться. Я лишь надеялась, что мы с тобой вместе разгоним твое дрянное настроение и ты не будешь сидеть и мучиться один.

– Уверяю тебя: сидя на балконе, я не фантазировал о траханье с другими женщинами. – Его голос стал сердитым. – А то, что у нас есть, очень важно, и опошление этого недопустимо.

Джулия порывисто села:

– В том, чем мы занимались вчера ночью, нет ничего пошлого. Мы любим друг друга. Мы оба получили неприятные известия и оба нуждались в успокоении.

– Я был эгоистичен.

– Это было обоюдным. Помнишь? Я хотела тебя. Я нуждалась в тебе. Если ты был эгоистичен, значит и я тоже. Но мне события вчерашней ночи видятся по-иному. Да, мы вели себя агрессивнее и напористее, чем обычно. Однако ты обещал мне, что с тобой я в полной безопасности. И я это чувствовала. Ты обещал, что мы будем смелы и изобретательны в сексе. Вчера нам было не занимать смелости и изобретательности. Мы отдавали себя друг другу и потому оба щедро получали. – Джулия попыталась сохранить серьезное лицо, но не смогла. Она улыбнулась, стараясь не рассмеяться.

Еще через мгновение она лежала на спине. Габриель навис над ней, и их носы разделяло всего несколько дюймов.

– Сомневаюсь, что святому Франциску понравилось бы, что ты взяла часть его молитвы и применила ее к нашим сексуальным утехам, – заявил Габриель.

– Франциск верил в любовь и брак. Он бы понял, а уж если бы ему что-то не понравилось, он бы деликатно об этом промолчал.

Габриель закрыл глаза и покачал головой. Но на его губах тоже играла улыбка. Когда он снова открыл глаза, в них светилась привычная нежность.

– Я мог бы жить с тобой целую вечность, и ты все равно не переставала бы меня удивлять.

– Рада это слышать, Габриель. Ты по-настоящему привязан ко мне. Даже когда у тебя черная полоса. Мне не стыдно за то, что вытворяли наши тела, поскольку наши души тоже были вовлечены в это. Не хочу, чтобы и у тебя это вызывало стыд.

Он кивнул и торжественно ее поцеловал.

Джулия ответила.

– Ты говорил, что в постели с тобой я в полной безопасности. Но я хочу, чтобы и ты знал: в постели со мной ты совершенно свободен. Весь багаж нашего прошлого не властен над нами, когда мы лежим с тобой в постели.

– Согласен, – сказал Габриель, погладив ей подбородок.

– А теперь, может, расскажешь, что́ так расстроило тебя вчера?

– Не сейчас, – возразил Габриель, и по его лицу пробежала тень. – Дай мне еще немного времени. – Он поиграл с ее бриллиантовыми сережками. – Мое сердце принадлежит тебе, Джулианна. Никогда не сомневайся в этом.

Джулия уютно устроилась в его объятиях, однако заснула далеко не сразу.

Джулия не была психологом, но она обращалась к ним за помощью и кое-что знала о двенадцатиступенчатых программах и методиках выхода из кризисных состояний. Тем не менее сама она всячески старалась не ставить любительские диагнозы другим людям. Однако в случае с Габриелем она не могла следовать этому правилу. Душевный покой ее мужа был поколеблен, причем настолько, что вынудил его схватиться за свои прежние привычки.