— Ты о чем? — спросила я, охваченная внезапной тревогой.

— Понимаешь, — медленно продолжил он, — я не думал, что ты вернешься. Поэтому я женился на Маргариточке Муттинг.

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЛИЦО ДАТСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ

Лицо датской внешности вчера было замечено в связи с вооруженным ограблением Первого Голиафовского банка в Банбери. Мужчина, описываемый как «человек датской национальности», вошел в банк в 9.35 и потребовал у кассира все деньги. Похищены пятьсот фунтов стерлингов и небольшое количество датских крон, имевшихся в валютном отделении. Полиция ссылается на эту небольшую сумму в кронах как на «особо важную улику» и ручается покончить с датским криминалом в кратчайшие сроки. Население попросили обращать внимание на всех людей датской наружности и сообщать в полицию обо всех подозрительно ведущих себя датчанах или, буде таковых не обнаружится, вообще обо всех датчанах.

«ЖАБ», 15 июля 1988 г.

— Что?!

— Ну, ты же пропала бесследно, так что мне оставалось?

Я не верила своим ушам. Этот подонок искал утешения в объятиях жалкой коровы, недостойной даже сумку за ним носить, не то что быть его женой! Наверное, у меня челюсть отвисла, и я вытаращилась на него, лишившись дара речи. Я как раз прикидывала, разразиться ли мне рыданиями, убить его голыми руками, захлопнуть дверь, заорать, выругаться или проделать все вышеизложенное одновременно, когда вдруг заметила, что Лондэн едва сдерживает смех.

— Ты, одноногий мерзавец! — Я облегченно улыбнулась. — Ни на ком ты не женился!

— Что, попалась? — ухмыльнулся он.

Тут я разозлилась.

— Какого черта ты так по-идиотски шутишь? Ты же знаешь, что я вооружена и психически неуравновешенна!

— Идиотизма тут ничуть не больше, чем в твоей дурацкой шуточке насчет моего устранения!

— Это не шутка.

— Шутка. Если бы меня устранили, то малыша бы не было…

Тут голос у него дрогнул, и все наши препирательства сами собой сошли на нет, поскольку центром внимания сделался Пятница. Лондэн смотрел на Пятницу, а Пятница — на Лондэна. Я смотрела на обоих по очереди. И тут сын, вынув пальцы изо рта, произнес:

— Задница.

— Что он сказал?

— Не уверена. Похоже, подцепил словечко у святого Звлкикса.

Лондэн нажал на носик Пятницы.

— Би-ип.

— Сиськи.

— Значит, устранили меня, да?

— Да.

— Наверное, это самая абсурдная история из всех, какие я слышал в жизни.

— Не стану спорить.

Он помолчал.

— Думаю, она слишком странная, чтобы оказаться неправдой.

Мы одновременно подались навстречу друг к другу, и я въехала ему головой в подбородок. Он громко лязгнул зубами и взвыл от боли — наверное, язык прикусил. Как говаривал Гамлет, все в мире сем не гладко и не просто. Потому-то он и ненавидел реальный мир, который я именно за это и любила.

— Что тут смешного? — возмущенно спросил муж.

— Да ничего, — ответила я, — просто вспомнила, что Гамлет сказал.

— Гамлет? Здесь?

— Нет, у мамы. У него приключился роман с Эммой Гамильтон, чей бойфренд адмирал Нельсон пытался покончить с собой.

— Каким образом?

— Посредством французского флота.

— Нет-нет, — сказал Лондэн, мотая головой. — Хватит с меня одной нелепой истории в день. Послушай, я сам писатель, но не в состоянии придумать такой хре… в смысле, чепухи, какую ты сейчас несешь.

Пятница, несмотря на все мои двойные узлы, ухитрился стянуть ботинок и теперь дергал носок.

— Красивый парнишка, правда? — сказал Лондэн после паузы.

— В папу пошел.

— Не-а, в маму. Он что, постоянно в носу ковыряет?

— Большую часть времени. Это называется «поиск». Увлекательное времяпрепровождение, занимающее детишек с начала времен. Хватит, Пятница.

Сын вынул палец из носа с почти различимым «чпок» и протянул Лондэну своего белого медвежонка.

— Ulkamo laboris nisi ut aliquip.

— Что он сказал?

— Не знаю, — ответила я. — Он говорит на «лорем ипсум». Это такая квазилатынь, которую наборщики используют для демонстрации шрифтов.

Лондэн поднял бровь.

— Ты что, шутишь?

— В Кладезе Погибших Сюжетов она применяется сплошь и рядом.

— Где?!

— В том месте, где все литературные про…

— Довольно! — сказал Лондэн, хлопая в ладоши. — Не годится рассказывать всякую небывальщину на пороге. Входи и расскажи мне все.

Я покачала головой и посмотрела на него.

— Что такое?

— Мама сказала, что Маргариточка Муттинг в городе.

— Наверное, работу получила здесь.

— Правда? — с подозрением спросила я. — А ты откуда знаешь?

— Она работает на моего издателя.

— И ты с ней не встречался?

— Определенно нет!

— Поклянись!

Он поднял руку.

— Слово скаута.

— Ладно, — медленно произнесла я. — Я тебе верю. — И постучала пальцем по губам. — Не войду, пока не получу один прямо здесь!

Лондэн улыбнулся и обнял меня. Мы нежно поцеловались, и меня пронзила дрожь.

— Consequat est laborem, — сказал Пятница, присоединяясь к нашим объятиям.

Мы вошли в дом, и я поставила отпрыска на пол. Его зоркие глазки обшарили дом в поисках чего-нибудь подходящего для опрокидывания на себя.

— Четверг…

— Да?

— Давай считать ради удобства, что меня все же устраняли.

— Ну?

— Тогда всего, что случилось с той минуты, как мы расстались возле здания ТИПА, на самом деле не было?

Я крепко обняла его.

— Было, Лондэн. Этого не должно было быть, но оно было.

— Значит, я страдал по-настоящему?

— Да. И я тоже.

— Когда я жалел, что не увижу тебя растолстевшей… кстати, у тебя фотографий не осталось?

— Вряд ли. Но если обещаешь вести себя хорошо, я покажу тебе растяжки.

— Жду не дождусь.

Лондэн снова поцеловал меня и воззрился на Пятницу, и по его лицу расплылась дурацкая улыбка.

— Четверг!

— Да?