Но все мои инструкции были полностью забыты. Нервный юноша то включал, то выключал фонарь. Слон, который не знал, где мы находимся, теперь по свету определил наше местонахождение. Вдруг он бросился на нас. Я услышал треск ломающихся кукурузных стеблей, похожий на треск горящих в костре шипов колючего кустарника. Мой помощник пустился бежать, крича от ужаса. На какой-то миг я заколебался, так как ничего не видел, а только слышал, что зверь рвется ко мне. Ничего не осталось делать, как только бежать, и я побежал.

Я рванулся через кукурузу, каждую секунду ожидая, что слон вот-вот настигнет меня. Ночью слон может определить местонахождение охотника по его запаху, а охотник все равно что слепой.

Когда я достиг края кукурузного поля, то остановился, чтобы прислушаться. Все было безмолвно. Я тихонько пробрался в хижину, уступив первый раунд разбойнику.

Теперь жители деревни еще более уверились в том, что слон-разбойник обладал сверхъестественной силой, которая превосходила возможности человека, даже белого. Но я готов был поспорить со зверем на этот счет и послал записку Хильде с просьбой срочно прислать ко мне Мулумбе. Как только он прибыл, мы пошли по следу хромого разбойника.

Слон, ночью наелся кукурузы до отвала и поэтому не останавливался в пути, чтобы поесть, как обычно делают слоны. След вел через кустарники, и я знал, что нам придется пройти большой и тяжелый путь. Вначале идти по следу было легко: земля была мягкой и мы, заглядывая вперед, видели глубокие отпечатки деформированной ноги. Слон оставлял большие кучи помета примерно на равных расстояниях. По температуре помета можно определить, как давно он прошел. Если в помете большое количество непереваренной пищи, значит зверь нервничает, и охотнику следует проявлять особую осторожность. Если в одном месте большая куча помета, значит животное останавливалось на продолжительный отдых, а это увеличивало шансы на то, чтобы догнать его.

Но вот мы натолкнулись на каменистый гребень. Мулумбе остановился, как гончая, потерявшая след. Гребень высоко вздымался над кустарниками. Он был совершенно голый, за исключением нескольких камней и гальки, лежавших на нем. Только Мулумбе мог обнаружить гальку, которая была потревожена ножищами разбойника. Приходится удивляться, как такое огромное животное может идти по камням, почти не тревожа их. В конце концов мы миновали хребет и, спустившись на другую сторону, стали ходить взад-вперед, пока снова не обнаружили след. Здесь продвижение было до отчаяния медленным. Почва была твердой, каменистой, и на ней почти не оставалось никаких следов. Ползая на животе, как змея, Мулумбе подлезал под кусты и обнаруживал следы, о существовании которых я не мог и подозревать. После того как слон пройдет, мелкая поросль тут же принимает свое прежнее положение.

Насколько раньше я был полон надежд, настолько теперь впал в уныние. Мне казалось безнадежным искать одного затерявшегося в лесах Африки слона.

Я машинально брел за Мулумбе, вспоминая все мои прошлые неудачи.

Мы с трудом пробирались через заросли кустарника сансевиерии. Листья этого ужасного растения оканчиваются столь острыми и крепкими колючками, что их часто используют в качестве граммофонных игл. Фермеры-скотоводы обсаживают свои сады кустарниками сансевиерии, которые обеспечивают надежную защиту против скота. Мне приходилось встречать коров без глаза — животное паслось слишком близко к живой изгороди из кустов сансевиерии.

Теперь представьте себе страдания двух человек, которые должны продираться через целую плантацию этого дьявольского растения.

Мы шли до тех пор, пока не напали на хорошо утоптанную звериную тропу, и по ней продолжали свой путь через кустарники. Вдруг Мулумбе остановился и пальцем указал на землю — я увидел знакомый след изуродованной ноги.

Мы настигали зверя. Мулумбе шел первым. Я смотрел вперед, чтобы встреча с разбойником не была неожиданной. Затем в кустарнике послышались хорошо знакомые звуки, издаваемые жующим слоном. Слон продвигался, лакомясь нежными веточками. Видимо, он дожидался темноты, чтобы вернуться на деревенские шамбы. До меня донеслось бурчание в его животе.

Звериная тропа вела через прогалину в узкой полосе зарослей. Разбойник находился по ту сторону прогалины на расстоянии менее пятидесяти ярдов. Забыв обо всем, я оттолкнул Мулумбе и чуть ли не бегом пустился к прогалине.

Вдруг я почувствовал, как Мулумбе схватил меня за джемпер и резко потянул назад. Мулумбе приложил ухо к земле — звук лучше проходит по земле, нежели по воздуху, — затем стал резко высовывать и убирать язык. Это был сигнал тревоги. В кустарнике впереди нас появилась крупная самка носорога. Она вся была облеплена грязью из водяной ямы, а ее мокрые рога блестели в лучах заходящего солнца. Она шла по тропе прямо на нас, но не заметила ни Мулумбе, ни меня, так как прислушивалась к звуку жующего слона.

Если бы не Мулумбе, я столкнулся бы с носорогом. Но тут же возникла другая проблема: самка шла по звериной тропе, на которой стояли мы. «Если я выстрелю по ней, — думал я, — то слон наверняка бросится наутек». И в то же время я не мог позволить ей подойти слишком близко к нам. Похоже, что «сайтами» действительно охранял таинственный бог джунглей.

Носорог подходил все ближе и ближе, продолжая прислушиваться к пасущемуся слону. Я был весь в напряжении. Носорог подошел настолько близко, что малейшее движение вызвало бы его нападение. Мулумбе, стоявший за мной, был бесподобен. Пока приближался носорог, он не шевельнулся. Я решил стрелять, как только самка приблизится на расстояние пяти ярдов. Это расстояние было отмечено пучком травы, лежащим на тропе. Самка остановилась и прислушалась к разбойнику, затем сделала еще несколько шагов.

В детстве, когда я учился в школе, мы обычно развлекались глупой игрой: глядели сосредоточенным взглядом в затылок мальчика, сидевшего на несколько рядов впереди, и старались внушить ему, чтобы он повернулся. Сейчас, глядя на самку носорога, я хотел заставить ее повернуться. Казалось, что она совершенно безразлично относится к моим умственным усилиям. Вдруг, когда до пучка травы оставалось менее ярда, носорог повернулся и пошел в направлении кустарника, расположенного справа от нас. Я услышал, как Мулумбе выдохнул воздух из легких.

Теперь между нами и разбойником ничто не стояло. Я пошел вперед к прогалине в кустарнике. Слон уже находился в тридцати ярдах от нас. Между нами возвышался куст; я стал его обходить. Проделав половину пути, я услышал, что слон перестал жевать. Он услышал меня. В такой момент самым разумным было бы застыть на месте, я же не мог заставить себя сделать это. Я был в слишком большом напряжении. Я обежал вокруг кустарника и увидел слона: он стоял, растопырив уши и подняв хобот вверх, стараясь услышать или же учуять меня. Лучшей позиции для выстрела и желать было нельзя. Когда я поднимал ружье, он решил обратиться в бегство. В какой-то миг он прижал свои уши к телу, тем самым обозначив, куда бить, чтобы попасть в сердце, поскольку сердце слона расположено на четыре дюйма ниже края уха, прижатого к туловищу. Я дал выстрел из обоих стволов один за другим.

Он рванулся через кустарник, как будто я не попал в него. Я остался на месте, зная наперед, что случится дальше. На расстоянии пятидесяти ярдов он упал на колени. Перезарядив ружье, я осторожно пошел к нему, но больше стрелять не пришлось: разбойник был мертв.