— Да придурки за окном все угомонится не хотят. — я откинул простынь и прошлепал на лоджию.

В предрассветной серости по огороженной территории логистического узла бродила пара десятков человек, время от времени громко и гортанно перекликаясь.

Таня, напившись, вышла на свежий воздух и встала рядом, уткнувшись мне в плечо подбородком.

— Я боюсь! — горячее дыхание девушки обожгло мое ухо.

— Чего? — моему организму было не до разговоров, но я сумел ответить охрипшим голосом.

— Я вчера видела, сколько их сюда приехало. Одни молодые мужики. Скажи, что они будут здесь делать? Пахать по двенадцать часов в сутки без выходных, а в остальное время спать, с перерывом на обед? Не думаю. Ладно, я пошла досыпать. — девичья ладошка взлохматила волосы на моем затылке прошелестела ткань маминого халата, переданного гостье и скрипнула входная дверь, а у меня все игривые мысли прошли от осознания того, что если еще вчера количество групп населения — наших и пришлых, в нашем микрорайоне, было вполне сопоставимо, то с сегодняшнего утра количество противостоящих нам активных единиц увеличилось в разы, а может и еще возрасти — за насыпью поста, среди частного сектора, располагался закрытый по причине банкротства аквапарк, в огромном круглом помещении которого, можно разместить и тысячу «вахтовиков», а рядом недостроенное высотное здание гостиницы, а еще дальше заброшенная база речного флота. А это в перспективе, несколько тысяч молодых мужчин, которые большую часть времени будут предоставлены сами себе. Угомонившись вместе с мужиками под окнами, я самозабвенно проспал все утро, не проснувшись, когда родители завтракали, ни, когда они уходили.

Мне снилась Татьяна Белохвостикова, что игриво смотрела мне в глаза и многообещающе улыбалась. Оказалось, что это не сон. Татьяна действительно смотрела мне в глаза и улыбалась, правда, в отличии от сна, ворот халата она крепко придерживала рукой.

— Вставай, соня, я завтрак приготовила.

— Будешь тут соней, когда засыпаешь в четыре утра. — я потянулся и пошлепал в ванную, приводить себя в порядок.

— Что сегодня будешь делать? Кстати, спасибо, очень вкусно. — я отодвинул от себя тарелку, в которой еще несколько минут назад была золотистая яичница с сосисками.

— Не знаю. Никуда не хочу идти, нет настроения.

— Тогда у меня к тебе просьба будет — если будет время найди все материалы по строительству нового пограничного перехода. Ну там, когда окончание строительства, кто владельцы, какие у них есть еще крупные проекты в работе. Сможешь?

— Конечно смогу. — Таня, мывшая посуду, обернулась и задорно кивнула челкой: — Все равно делать нечего.

— А тебе к маме, кстати, в больницу не надо? Ну, например, что-нибудь из продуктов отнести.

— Не, мама сказала, что это прекрасный повод сбросить пару килограмм, поэтому, она запретила мне приносить продукты. Сказала, что если что-то потребуется, то она позвонит. А ты куда собираешься?

— Пока не знаю, выйду прошвырнусь, посмотрю, может магазин открыли.

— Нет, не открыли. Я через окно слышала, как тетки внизу ругались, что магазин не открыли сегодня.

— Ну, значит надо будет на рынок съездить, там в супермаркете отоварится. Маме только позвоню, узнаю, что купить.

— Тогда я с тобой. — Таня завернула кран и решительно начала вытирать руки полотенцем: — Не то я к вечеру, в квартире, сойду с ума.

— Ты же сказала, что не хочешь никуда идти?

— Я одна не хочу никуда идти, потому что боюсь. А с тобой я готова пойти куда ты скажешь.

— Так ты подожди, посуду помой, раз уж начала, красоту наведи. Я не сейчас на рынок поеду, а ближе к обеду, а пока на разведку схожу.

— А, ну ладно. Только без меня не уходи. — и мамина помощница Таня вернулась к недомытым чашкам.

То, что ситуация в корне поменялась, я понял сразу. Вместо того, чтобы привольно расползлись по всей территории детской площадки, юные и не очень, мамочки жались со своими чадами на той ее половине, что была ближе к подъездам.

На второй половине, на детском паровозике, с парой стилизованных вагончиков, привольно разместились компания из трех спящих восстановителей Моста, с красных, светоотражающих жилетах и желтых строительных касках.

Я подошел поближе. Три тела, в новеньких строительных спецовках, с трафаретными надписями «Фирма 'Клан» мирно и крепко спали, чему-то улыбаясь во сне, один от усталости, пустил из-за рта мутную струйку слюны.

— Молодой человек! — за спиной раздался требовательный голос: — Уберите с детской площадке этих людей, они мешают нам гулять.

Я с удивлением обернулся- за моей спиной стояла крашенная блондинка в коротких шортах и топике, держа на руках карапуза, лет двух на вид, который, что-то бормоча, пытался стукнуть мамочку совком по голове.

— Вы это мне?

— А что, тут кто-то еще есть? — Блондинка обернулась к подтягивающимся к нам двум своим товаркам, ища у них поддержки.

— Конечно к вам. Вы же видите, что эти алкоголики заняли паровозик, а Петруша хотел по нему походить.

Не знаю насчет паровозика, но, мне кажется, что Петруша уже самореализовался, насыпав маме в волосы полный совочек песка.

— И почему я должен их гнать отсюда?

— Вы мужчина или нет?

— То есть вы хотите, чтобы я, несовершеннолетний, полез в драку с тремя молодыми мужиками, чтобы Петруша поиграл на паровозе? Мне почему-то кажется, что если бы на моем месте был ваш Петруша, вы бы ему это категорически не разрешили сделать.

— Я так и знала, девочки, что настоящих мужиков уже не осталось. — с максимальным презрением ко мне, поделилась наболевшим блондинка со своими подругами.

— Если вы тетя, таким образом, надеетесь взять на слабо дурачка- подростка, то вы какая-то тварь, конченная.

— Вы слышали? Он меня оскорбил! — блондинка тут же скинула на землю заревевшего басом Петрушу и выхватила из карманчика тесных шорт большой смартфон: — Я сейчас Толику позвоню, он спуститься и ему устроит!

— Так у тебя еще и Толик дома сидит? — я просто охренел: — Но тогда ты точно конченная тварь.

Не обращая внимания на крики «Стой» и «Вернись немедленно» я вышел со двора и пошел в сторону дома Стеблова. Вадик сидел у подъезда и, раскидав на асфальте несколько рожковых ключей, ковырялся в скутере темно-синего цвета.

— Здорово, что случилось?

— Цепь растянулась, менять надо.

— Понятно. Ну а вообще, что нового?

— Да ничего особенного, только вот эти…

Да, эти были везде. Типы в красных жилетах и желтых касках были везде. За ночь они оккупировали весь микрорайон. Все скамейки и веранды были заняты. Тут и там, привычно усевшись на корточках, располагались молодые, улыбающиеся и довольные жизнью мужики. Двое, бросив на асфальт свои каски, ржали и орали что-то залихватское с детских качелей, взлетая к горизонта в тесных, рассчитанных на детей, сидений, от чего вся конструкция скрипела и стонала.

Несколько