Так что теперь прибытие людей, с которыми такой эксперимент был совершен самой природой, послужило неопровержимым доказательством того, что выход из одиночества возможен и не грозит никакими опасностями.

Уже одно это – освобождение целого мира из тысячелетнего космического одиночества – с лихвой оправдывало жизнь каждого из людей «Кита», возмещало все пережитые несчастья, все разочарования, отчаяние и приходившее порой нежелание жить.

Но это было далеко не все. Встреча представителей двух цивилизаций могла и должна была привести к неисчислимым и благим последствиям. Земля, ее цивилизация, помогла бы гостям акклиматизироваться на любой из планет, которые можно было предоставить в их распоряжение, так как изменение знака целой планеты, безусловно, даже для цивилизации антизвезды явилось бы непосильной задачей. В свою очередь, гости, накопившие громадное количество научных и технических знаний и открытий, готовы были поделиться ими с Федерацией.

Нет, не несчастными скитальцами возвращались на Землю люди «Кита»; они везли на родину подарок, ценность которого оценят, вероятно, лишь в далеком будущем. На Землю возвращалась самая удачливая, самая результативная из всех звездных экспедиций последних лет, а может быть – и всех времен.

Земля уже знала. Она готовила встречу. Формулы Карачарова, скорректированные учеными с антипланеты, были переданы по связи, и первые группы инженеров успели вылететь в намеченную точку космоса, где предстояло смонтировать устройства для преобразования «Кита» и всего, что находилось на его борту.

Люди с нетерпением ждали встречи. Однако скучать и томиться было некогда: записи, фотографии, образцы, полученные ими в гостях, обрабатывались, систематизировались, приводились в порядок. Работы было столько, что окажись тут вдвое больше людей – и то у них не оставалось бы свободного времени.

Люди не забыли о пережитом. Но они стали теперь иными. Пройденное закалило их, а открытое сделало мудрее. Они научились ваять свою судьбу.

Таков был финал истории «Кита» – достойный финал.

– Капитан! – сказал Истомин. – Считаете ли вы, что рассказанное мною невозможно?

– Не знаю, – честно ответил Устюг. – Принципиально, конечно, это не исключается. Но вероятность, по-моему, крайне мала.

– Пусть так! – почти выкрикнула Инна. – Но если мы не убедимся своими глазами – хотя бы в том, что ничего этого нет, нет планет, нет культуры – мы никогда не простим себе этого: ведь какая-то доля вероятности все же остается!

– А если и в самом деле это так? – спросила Зоя. – Если единственный выход для них заключается во встрече с нами, а мы уклонимся?

– Интересно будет посмотреть, во что они играют, – подумал вслух Еремеев. – Наверное, что-то похожее на футбол у них есть. Не может не быть, если только у них есть ноги.

– Капитан! – воскликнул Истомин. – Если возможность предоставлена нам, зачем отдавать ее? Разве мы – не такие люди, которые становятся героями?

В этом капитан сомневался. Однако промолчал.

Люди ждали ответа, а он молчал. Да, это было заманчиво, беспредельно заманчиво, и молодостью пахли предсказания Истомина: запах неизвестных трасс, лихих посадок, бесшумных шагов разведки шел от них. И все же…

Он вспомнил, что тогда, когда все это было в его жизни, он еще не был капитаном, и право решать принадлежало не ему, а тем, кто был старше и опытнее.

– Нет, – решительно сказал Устюг. – Я должен сохранить ваши жизни – и сохраню. Я не допущу излишнего риска.

– Сохраните – для чего? – крикнула Мила.

– Для чего живет человек? – вопросом ответил капитан.

– Ради детей! – ответила молодая женщина.

– Чтобы творить, – пробормотал Истомин.

– Для любви, – неловко усмехаясь, проговорил Нарев.

«Чтобы играть», – подумал Еремеев, но промолчал.

– Чтобы быть счастливым, – сказала Инна решительно.

– Так, – подвел итог капитан. – Благодарю за информацию. Ваши мнения мне ясны. Но я считаю, что человек живет для того, чтобы выполнять свой долг. Я знаю, в чем мой долг, и я его исполню.

– Что вам дает право ставить ваше понимание выше всякого другого? – требовательно спросил Нарев.

– Закон, – спокойно ответил Устюг.

– Да, – сказал молчавший до сих пор Петров, и неожиданная твердость прозвучала в его голосе. – Можно говорить что угодно, но все должны подчиняться закону. Потому что, как только мы перестанем делать это, мы погибнем – и как общество, и как люди.

– Громко сказано, – проговорил Нарев, и нотка высокомерия проскользнула в его голосе. – Но не разъясните ли вы нам, какому закону мы должны подчиняться? Существующему на Земле?

– Естественно.

– Но разве мы на Земле?

– Законодательство сохраняет силу в пределах всей нашей цивилизации.

– Нашей цивилизации, – повторил Нарев с горечью. – Наша цивилизация насчитывает лишь одну планету, имя которой – Кит. Население этой планеты составляет тринадцать человек, включая нас с вами. И к цивилизации Земли планета Кит давно уже не имеет отношения. Неужели вы до сих пор не поняли, что все, что было действенным на Земле, для нас – звук пустой? Мы живем ныне в своей вселенной. Мы все – не люди, мы – антисущества. Для нас, уважаемый согражданин, существует только этот мир с его четырьмя стенами, и у нас нет никаких законов, кроме тех, какие установим мы сами, потому что у нас здесь иная жизнь, иная логика, иные понятия о добре и зле…

– Это слова, – вмешался капитан. – Только слова.

– Слова? Капитан, на Земле любовь – благо. Кто первый пришел к выводу, что здесь она – зло? Нет, своя логика – не слово, она – факт. И если мы до сих пор этого еще не почувствовали, то лишь по инертности нашего мышления. У нас нет ничего: ни законов, ни истории, ни прошлого, – потому что весь наш опыт здесь не нужен, непригоден. И я не знаю, есть ли у нас будущее – особенно, если вам удастся настоять на своем. Но раз нет закона, то мы вольны поступать так, как найдем нужным – мы, население планеты Кит. А поэтому…

На этот раз голос капитана был резок.

– Ошибаетесь, пассажир Нарев, – сказал он. – Здесь был, есть и будет закон, и я уже не раз напоминал об этом. Закон этот – Устав Трансгалакта, где ясно сказано, что мы можем и что нам запрещено.

– Нет, капитан, – возразил Нарев. – Устав, о котором вы говорите, имеет силу на кораблях.

– Вот именно, – согласился капитан.

– Но разве это корабль?

– Что вы сказали?

– Я говорю, что корабль – средство передвижения. Средство транспорта, служащее для доставки пассажиров и грузов из одной точки мира в другую. Вы не можете доставить нас туда, куда нам нужно. А то, что просто летит в пространстве – не обязательно корабль: это может быть и планета. Я не хотел говорить об этом, капитан, но начали вы сами. Раз это не корабль, на нем нет и не может быть Устава. Мало того: здесь не может быть и капитана. Вы не имеете права командовать здесь – с того самого момента, как «Кит» перестал двигаться по воле людей.