Эти лагеря были изолированы друг от друга проволочными заграждениями. Между первым и вторым лагерями стояли офицерские домики и жилые бараки охраны. Глубже ко второму лагерю находился хозяйственный двор, где фашисты для себя держали кроликов и около трехсот гусей, которых гоняли по полю, когда в баню загоняли людей. Гуси своим гоготом заглушали крики людей.

Весь лагерь в целом был опоясан — тремя рядами проволочного заграждения высотой в три метра. За третьим рядом колючей проволоки была замаскированная площадь шириной пятнадцать метров, которую отгораживала тонкая проволока с надписями на трех языках (немецком, польском, украинском) «Внимание, заминировано». Ров, наполненный водой, и еще ряд проволочного заграждения.

Администрация лагеря всегда состояла из пятнадцати-двадцати эсэсовцев и охраны в 120–150 власовцев. Полтора километра от лагеря находились резервная охрана из 120 человек.

Через каждые пятьдесят метров стояли вышки с пулеметами и между проволочными заграждениями ходили вооруженные часовые.

Фашисты боялись свидетелей. В строжайшем секрете держали они тайну Собибора. Старательно маскировали лагерь. Усиленно охраняли.

Среди сосен и елей возникла фабрика смерти, оборудованная всем, чтобы совершить свое кровавое дело. От остального мира отгородилась колючей проволокой.

Первый транспорт узников прибыл в Собибор 8 мая 1942 года из Демблина[360]. Из этого транспорта отобрали молодых, здоровых мужчин, а остальных уничтожили.

Последующие транспорты, которые вскоре начали приходить почти ежед[невно][361], привозили узников с оккупированных гитлеровскими войсками территорий Польши, Чехословакии, Австрии, Франции и Голландии.

В конце мая 1942 года прибыл эшелон в Собибор из Замостья[362]. В этом эшелоне был молодой парень Маргулис[363] который вначале работал на сортировке вещей, затем был переведен на украинскую[364] кухню для мытья посуды, затем банно-команда (вокзальная команда), состоящая из двадцати молодых ребят, все они были одеты в одинаковые синие комбинезоны и на шапке имели букву «В». В их обязанность входило встречать эшелоны с людьми, помогать в выгрузке, после этого мыть и чистить вагоны, так как они отправлялись за новыми жертвами.

После этого эшелоны в Собибор почти ежедневно начали поступать, регулярно, не менее, чем по две тысячи человек в каждом. Фабрика смерти приступила к реализации гитлеровского плана уничтожения людей.

Когда прибывает очередной эшелон, быстро строятся на аппельплац узники: банно-команда, носильщики вещей и парикмахеры. Издалека слышен металлический звук останавливающихся в тупике вагонов. Вначале выходит банно-команда. У них только одно рабочее место — железнодорожный перрон внутри лагеря. От них начинается цикл смерти. Открываются запоры вагонов и выводят жертвы. Их проводят через большой барак без окон, с открытыми настежь дверьми с двух сторон. В этом бараке из рук приходящих отнимают их ручной багаж. Люди идут и не имеют понятия, что идут на смерть. Люди неохотно расстаются со своими вещами, особенно женщины. Удар плеткой быстро ломает упорных. Эти люди не знают правду, куда их привезли. Нет смысла им говорить — все равно не поверят.

Потом их проводят мимо уютных домов эсэсовцев, на которых красовались надписи: «Родина Христа», «Веселая Блоха», «Ласточкино гнездо». Людям и в голову не приходило, что, читая эти надписи, они идут прямо в направлении смерти.

Обершарфюрер СС Герман Михель[365], садист, любил беседовать с вновь прибывшими заключенными. Он рассказывал им, что они должны будут работать на Украине, что им дадут новую одежду после посещения бани, в которую их сейчас отведут… Он говорил им, зная, что через час они будут мертвы.

Иногда прибывшим говорили, что они прибыли сюда на работу, должны пройти санобработку. Для того, чтобы прибывшие верили в то, что они находятся в рабочем лагере, заключенные этого лагеря были одеты в городские костюмы. И люди верили. Кроме того, фашисты старались задолго до уничтожения убить в человеке человеческое — сознание, достоинство, волю.

Нужно было как можно скорее покончить с прибывшими поездом, так как, если бы жертвы остались живы дольше, то узнали бы о судьбе, которая их ожидала. Они бы беспокойно себя вели и это затруднило бы их истребление.

Человеческая жизнь здесь длилась не более двух часов. Лишь небольшое число специалистов избегали селекции[366].

Людям предлагали раздеваться. Женщины с детьми шли по своему коридору в «баню». По дороге они заходили в «парикмахерскую», где им так безобразно обрезают волосы ножницами. Прижимаясь друг к другу, женщины стараются прикрыть свои тела перед мужчинами. Но эсэсовец Френцель[367], начальник первого сектора, ударяет плеткой молодых женщин, заставляя их открыться. Молодые мальчики «парикмахеры» первый раз в жизни видят обнаженных женщин и неловко себя чувствуют. Женщин через проволочный коридор прогоняют дальше в газовые камеры. Парикмахеры быстро собирают кучки человеческих волос, сплетенных, как мышиные хвостики, детские косички, запихивают их в мешки и ставят к стенке.