Еще одна проблема знаний в том, что, когда мы ими овладеваем[254], они усиливают наше эго. Но только если речь не идет о познании самого себя и мудрости. А она уверяет, что никакое создание человечества не может быть выше его самого и ни одно из них не заслуживает, чтобы ради него мы доводили человечество до умопомешательства. Очень странно видеть, как наша цивилизация недовольно хмурится, отказываясь производить инструмент, позволяющий превзойти самое себя, то есть — мудрость, и увлеченно создает механизм саморазрушения: науку без совести, прославляя это как большую добродетель.

Как гласит афоризм, «Умник решит проблему, которая никогда бы не возникла у мудреца»[255]. У нас имеются груды книг по нейронауке и ее применению в разных областях, от политики и экономики до искусства и юриспруденции, включая менеджмент, маркетинг, войну и т. д., но кто хотя бы упоминает в них о нейромудрости? Никто.

Мы заявили о себе как о Homo sapiens sapiens, буквально «человек разумный разумный» или «разумный среди разумных». Любой Homo, который не является sapiens, — это отклонение[256]. Все, пожертвовавшие своей человеческой природой ради чего-то, кроме разумности, могут либо насильственно отвергнуть разум и защитить свою зону комфорта, либо отказаться от этой зоны, чтобы служить истине. Увы, человек в девяноста девяти случаях из ста предпочтет истине покой и безопасность.

В этой книге во главу угла я ставлю простоту, ясность и великую мудрость. Такую, как провозгласил Чарли Чаплин в его «Диктаторе» и которую мы отказываемся признать:

«Наши знания сделали нас циничными, наш интеллект — грубыми и злыми. Мы слишком много думаем и почти ничего не чувствуем. Но ведь мы не механизмы и нуждаемся в человечности, причем даже в большей степени, чем в интеллекте, мы нуждаемся в доброте и ласке».

Есть течение, которое красной нитью пройдет через весь XXI век: это биомиметизм[257]. Оно охватывает философию, науку, технику, политику, экономику, прикладные искусства и несет в себе одно-единственное послание: природа — это библиотека, читайте ее содержимое, а не сжигайте дотла. Своими корнями оно уходит в традицию, уже известную в эпоху Возрождения[258] и зародившуюся во времена Сократа и его последователей: Аристотель относил мудрость к изучению природы.

Биолог Жанин Бениус является матерью современного биомиметизма как научного направления, охватывающего технологии биомиметики, бионики, биоинспирации[259], а «экономический» биомиметизм, кроме того, вдохновил на создание таких течений, как «Синяя экономика» (Гюнтер Паули), «Циркулярная экономика» (Элен МакАртур) и «От колыбели до колыбели» (Уолтер Стахель, Майкл Браунгарт, Уильям Макдонах и др.) Во всех этих случаях лозунг один: «Не природа должна производить как наши заводы, а наши заводы должны подстраиваться под природу». И не только потому, что с моральной точки зрения это лучшее, что мы можем сделать, но и потому, что такой подход более выгоден и экономичен как для индивидуума, так и для общества в целом.

По своей сути эта книга является манифестом не нейроэргономики, а нейромиметизма. Так как нейроэргономика, как и любая другая наука, безразлична к морали, ее можно использовать как во зло, так и во благо. Чтобы понять, куда может завести любая технология, идет ли речь о ядерной физике, искусственном интеллекте, нанотехнологиях, биотехнологиях или нейротехнологиях, следует задать себе всего лишь один вопрос: «Кто кому служит?» Если технология служит человечеству, то все в порядке. А если человечество служит технологии, то нет ничего хуже.

Есть хорошие книги по нейроэргономике, например эссе Парасурамана, озаглавленное «Нейроэргономика: мозг за работой»[260] или книга «Нейроэргономика: человеческий фактор и эргономика в свете когнитивных нейронаук» Эдди Джонсона и Роберта Проктора[261]. Но ни одна из них не ставит вопрос: «Почему?» Любая технология не имеет никакого смысла без этого «почему?». Если нейроэргономика реализует высшие достижения мозга, то зачем она это делает?

Мои нервы созданы не для того, чтобы их торопили, жгли, эксплуатировали. А нейроэргономика была задумана не для того, чтобы вытягивать все соки из наших мозгов. А как далеко мы в этом зашли? Поговаривают, что сегодня уже появились консультанты по продаже этих «соков». Нейроэргономика служит для того, чтобы мы знали о своем мозге, обладающем определенной формой, как руки или спина. Точно так же, как некоторые тяжелые и повторяющиеся виды работ могут вызвать межпозвоночную грыжу, синдром запястного канала или сколиоз, так и некоторые виды психической деятельности, состояние окружающей среды, чрезмерное давление могут его повредить. На этой земле любой должен иметь возможность бороться с выкручиванием мозга — это его священное и основополагающее право.

Я написал эту книгу преследуя одну-единственную цель — чтобы каждый в любое время дня и ночи мог ее процитировать, как цитируют, например, Конституцию, чтобы напомнить основные права, и торжественно заявить: «Мой мозг, мои нервы священны, и они не обязаны обслуживать вашу систему, это ваша система призвана обслуживать мои нервы». Если в эпоху Возрождения понемногу и несмело вынашивалась идея, что человеческое существо — это нечто священное, то сегодня нам предстоит напомнить, что человеческая нервная система сакральна. И у меня нет более ясного призыва: никто, ни один человек, никакая организация не вправе разрушать ваши нервы. Но чтобы отстаивать свои нейроправа, надо понимать, что собой представляют нейроны и мозг в целом.