– Не нужна тебе помада, ты и так красивая.

– Вредина.

– Ката, ты готова?

– Жду только вас.

Прижавшись всем телом к Тимофею, Полина блаженно вздохнула:

– Теперь я жена.

В последующее мгновение Ката даже не поняла, что произошло. Сначала сзади послышался шум мотора, затем едва слышный треск, и на белом костюме Полины образовалось алое пятно. Поля ойкнула, повисла на руке Тимофея, после чего начала медленно падать.

У Катарины из рук выпал фотоаппарат. Обернувшись назад, она лишь успела заметить удаляющуюся черную иномарку.

Началась паника. Из здания выбежало несколько человек. Все кричали, причитали, а Тим, склонившись над истекающей кровью супругой, молча смотрел в ее полузакрытые глаза и крепко сжимал ее руку.

Катарине показалось, что этот кошмар длился вечно. Она помнит, как подошла к Полине, как из глаз покатились крупные слезы, помнит каменное, какое-то неживое лицо Тимофея и крики толстой дамы в бежевом платье.

Прибывшая «Скорая» увезла Полю в больницу, Тим отправился с ними. Катарине же предстояло поехать в отделение. Там сбивчиво и сумбурно она рассказала все, свидетельницей чего стала около часа назад.

В больницу Ката примчалась в шесть вечера. Тимофей сообщил, что Полине была сделана операция.

– Врачи оценивают ее состояние как крайне тяжелое, – сказал он, глядя в пол. – Поля сейчас в реанимации.

– Ты ее видел?

– Туда никого не пускают.

До одиннадцати вечера они просидели на неудобных стульях, а потом в холле появились сотрудники органов. Тимофей попросил Кату, чтобы она ехала домой.

– Увидеть Полину все равно не удастся, незачем здесь сидеть.

– Я приеду завтра.

– Хорошо, – отрешенно кивнул Тим.

На следующий день Ката столкнулась с Тимофеем у входа в больницу.

– Как Поля? – крикнула она, схватив парня за руку.

– Без изменений.

– Ну а врачи что говорят?

– Состояние крайне тяжелое, – повторил Тимофей.

Ближе к вечеру в коридоре появился оперировавший Полину доктор. Поравнявшись с Тимом, он оповестил:

– Ваша жена пришла в себя.

– Я могу ее видеть?

– Это нежелательно, она...

– Прошу вас, я должен.

– Они только вчера расписались, – ляпнула Ката.

– Ей сейчас нельзя волноваться и много разговаривать. У вас будет не более двух минут.

Тим взглянул на Катку и посеменил за доктором.

Когда он вернулся, Катарина судорожно теребила в руках мобильник.

– Ну?

– Поля хочет поговорить с тобой, – ответил Тим, опустившись на стул.

– Что она сказала тебе?

Сделав вид, что не услышал вопроса, Тимофей едва слышно проговорил:

– Она вся в каких-то трубках, в проводах... На нее больно смотреть. Полинка потеряна. Она... Она...

– Тихо, – Ката похлопала парня по плечу.

– Так ты к ней пойдешь?

– Да-да, конечно.

Увидев Копейкину, Полина глубоко задышала.

– Катка, – прохрипела она, пытаясь пошевелить рукой.

– Вам нельзя двигаться, – сказала медсестра.

– Катка, – повторила Поля.

– Полин, все будет хорошо. Ты не переживай, тебе сделали операцию, она прошла успешно, ты обязательно пойдешь на правку.

– Нет, я знаю, что не выкарабкаюсь.

– Не говори так.

– Это правда. Это моя расплата за грехи. Я слишком много грешила, Катка, и теперь... – Переведя взгляд на медсестру, Поля попросила: – Вы можете оставить нас наедине? Всего на пару минут. Пожалуйста.

Как только медсестра вышла, Полина начала глотать ртом воздух.

– Катка, ты хотела узнать... Узнать правду...

– Поля, сейчас не место и не время.

– Нет, сейчас то самое время, другого не будет. Слушай меня внимательно. – Полина делала длинные паузы между словами, речь давалась ей с трудом. – Съезди к моему отчиму... В маленькой комнате, в нижнем ящике комода, лежит моя старая сумка. Во внутреннем кармане ты найдешь флешку. Возьми ее, Катка. Возьми и сразу отвези в прокуратуру. И еще скажи им, что я раскаиваюсь... Я не хотела... Катка, ты меня слышишь?

– Слышу, Полин, не нервничай.

– Возьми флешку.

– Я все сделаю.

– И скажи... Скажи им, что я раскаиваюсь... Катка, ведь на моей совести... Боженька, прости меня, я...

Договорить Полина не успела. Сделав глубокий вдох, она скончалась.

Петра Ивановича Ката не видела девятнадцать лет. Последний раз она сталкивалась с отчимом Полины на выпускном вечере. Дядя Петя тогда сильно отличился, снабдив парней из класса падчерицы горячительными напитками. Он стоял внизу, а ребята, выбросив из окна актового зала веревку с привязанной на конце хозяйственной сумкой, находились в предвкушении хорошенького улова.

Время и огненная вода не пощадили Петра Ивановича, он сильно постарел, и, несмотря на то что совсем недавно ему исполнилось всего лишь пятьдесят шесть, выглядел он лет на двадцать старше паспортного возраста. Высохший, щуплый мужичок с испитым лицом, мутными глазами и взлохмаченной головой возник на пороге в одних семейных трусах. На Кату он смотрел невидящим взглядом, будто ее и не было совсем на пороге.

– Дядя Петя, вы меня помните? – спросила Копейкина, попытавшись улыбнуться.

Петр Иванович втянул щеки.

– Тоська?

– Я Катарина, мы с Полей учились в одном классе. Помните меня?

– А черт его знает, вроде что-то припоминаю. Тебя звать-то как?

– Катарина.

– А-а, ну да, помню, ты ж это... дочь Серегина, да?

Скумекав, что ее, увы, не признали, Ката решила подыграть пьяному Петру Ивановичу.

– Да, вы правы, я дочь Серегина.

– А че, тебя батя ко мне послал, да? Но ты ему передай, денег у меня пока нет. – Петр Иванович хлопнул в ладоши и едва не рухнул на пол. – И когда будут – неизвестно. Полинка третью неделю не приезжает... Нету денег, ты батьке так и скажи.

– Дядя Петя, я приехала по просьбе Полины, мне надо взять из маленькой комнаты ее сумочку. Можно пройти?

– А где Полька?

– Она сама приехать не смогла. – Ката отвела взгляд в сторону.

– Денег передала? – оживился Петр Иванович.

Ката достала из кошелька двести рублей.