Эстер улыбнулась – не только не стребовал неустойки, но даже выдал премию в размере дневного заработка. Неужели это вид кольца так подействовал? Видимо, как человек опытный, решил не ссориться с дарящим столь ценные вещи. Поистине, бриллианты – лучшие друзья! Ну вот, это она сделала, и с квартирой уладилось. Ещё неделю квартира за ней. Она всё спокойно сделает, всем распорядится.

– Рут, ты готова?

– Да, – вздохнула Рут. – Я погуляю пока, ладно? Попрощаюсь.

– Конечно, Рути, – улыбнулась Эстер. – Только далеко не уходи.

И когда Рут убежала, медленно огляделась. Ну вот, сегодня их последняя ночь в этом доме. Нет, им было здесь неплохо, даже хорошо. Эд… но Эд мёртв уже два года. Ей не в чем себя упрекнуть, она всегда была верна Эду и благодарна. Да, Эд спас её, нищую голодную девчонку, затравленного зверька. «Поделим нужду на двоих, и каждому достанется поменьше». Эд старался шутить, брался за любую работу, чтобы она училась, а как радовался рождению Рут. И на переезд в Колумбию Эд настоял ради неё и дочери. Сам бы он везде прокормился, а они… И в Колумбии…

Эстер вздохнула. Но… но жизнь продолжалась. Эда забрали на работы, мобилизовали на защиту Империи, Рут только-только год исполнился. Эд даже ухитрялся что-то им присылать, ей, как жене мобилизованного удалось устроиться на приличную работу. Да, трудно, да, война, Колумбию хоть и не бомбили, но тоже хватало всякого, но русские побеждали и цветным, а, значит, и ей становилось чуть легче. И страшный конверт. Эдвард Чалмерс, условный, двадцати восьми лет, мобилизованный на работы, погиб за Империю. И ни как, ни что, ни могилы… а через месяц Капитуляция. Всего месяца не хватило…

Эстер встряхнула головой. Всё, уже отболело. Завтра у неё такой день, а она… Ещё бы плакать вздумала. А Ларри… Лоуренс Левине… да, он – негр, да, она окончательно теряет расу, теряет шанс выбраться когда-нибудь из Цветного, теряет… вот и все потери, а всё остальное – уже приобретения. Ларри богат. Разумеется, она согласилась не поэтому. Ларри добрый, о нём все говорят очень хорошо, он будет хорошим отцом для Рут. А деньги… нет-нет, ей нравится сам Ларри, и, если бы он был беден, она бы всё равно согласилась. Нет, самое главное то, что он – Левине. Он… свой.

Она быстро закончила возню с вещами, подошла к окну позвать Рут домой. И ахнула. Ларри?! Стоит под окном и смотрит на неё, закинув голову, а рядом Марк и Рут. Ну… ну что же это такое?! Сразу и смеясь, и хмурясь, Эстер высунулась в окно и крикнула:

– Поднимайтесь!

И три радостные улыбки в ответ.

До сих пор она видела Ларри только в строгом чёрном костюме и белой рубашке с галстуком, а сегодня он в джинсах и ковбойке, как ходят почти всем мужчины в Цветном, у кого постоянный заработок.

– И чего нести? – Марк старательно изображал грузчика, заставляя Рут хохотать до взвизгов.

Рассмеялась и Эстер.

– Мой бог, Ларри, мы же не должны видеться до свадьбы.

– Эсти, – Ларри осторожно взял её за руки, – я много чего был не должен, я не могу дожидаться, я два дня тебя не видел, и ещё… должна же Рут увидеть свою комнату. Если ей что-то не понравится, успеем переделать.

– Ларри…

– И тебе же завтра с утра надо идти за платьем, – добил остатки её сопротивления Ларри. – Ну же, Эсти.

– Мы готовы, – вмешалась Рут.

Эстер и Ларри обернулись к ним. Рут прижимала к груди своего старого вытертого медвежонка, А Марк держал коробку с остальными игрушками и книжками.

Эстер рассмеялась и кивнула.

Ларри быстро перепаковал всё собранное в одну коробку, и они пошли. Через весь Цветной.

Вечер пятницы – предпраздничный. Всем, кто не на подёнке, а имеет постоянную работу, выдали зарплату, и завтра отдых, целых два дня, а кто будет работать, так те получат двойную плату. Так что, всё сегодня хорошо, а завтра будет ещё лучше! И Ларри, и Эстер многие знали, окликали, здоровались и, лукаво подмигивая, желали счастья.

– Откуда они все узнали? – тихо спросил Ларри, попрощавшись с очередным знакомым. – Я никому ничего не говорил, правда.

– Я тоже, – улыбнулась Эстер. – Но всё равно все знают. И потом, Ларри, я сказала, что съезжаю с квартиры, заказала платье у Колетт, мы были у священника… люди не слепые, Ларри, и сложить два и два труда не составит.

Ларри кивнул.

– Да, Эсти. И… и я не сказал тебе главного. Завтра с утра, а в церковь мы идём в полдень, завтра с утра я буду работать.

– Конечно, – Эстер на ходу погладила его по руке. – Я понимаю, работа прежде всего, и всё равно мы должны встретиться только в церкви.

Ларри обрадованно перевёл дыхание. Они уже миновали угловой магазинчик и шли по Новой улице. А вот и их дом. Эстер шла за Ларри через газон к крыльцу с тем странным чувством, с каким когда-то, давным-давно, поднималась по тёмной крутой лестнице за Эдвардом в их колумбийскую квартиру.

На крыльце Ларри поставил коробку на пол и достал ключи.

Дом был пуст и чист. Значит, та чистота, что поразила её в первый раз, привычна. Что ж, она это запомнит.

Они поднялись на второй этаж и сразу зашли в комнату Рут.

Золотистая светлая комната потрясла Рут.

– Это… это моё? Это мне? – наконец выдохнула она.

– Да, – кивнул Ларри.

Эстер мягко потянула его за локоть.

– Пойдём, пусть сами.

Ларри кивнул и отступил к двери. Они тихо оставили детей вдвоём и перешли уже в их спальню. Ларри поставил на пол коробку с вещами, которую так и держал в руках, и неуверенно предложил.

– Я пойду сварю кофе, хорошо?

– А я разберу вещи, – подхватила Эстер.

Но сказав это, оба остались стоять рядом, будто ждали ещё чего-то, ещё чьих-то слов.

Ларри сглотнул.

– Я… я не стал ничего менять. Пока… я думал… ты сделаешь по-своему.

– Спасибо. А… а что бы ты хотел?

– Я не думал об этом, – тихо ответил Ларри.

Эстер задумчиво кивнула.

– Я думаю… занавеси и обои оставим, мне нравится этот цвет, – Ларри просиял, и Эстер продолжала уже увереннее. – Всё очень мило, Ларри, я думаю… Ты любишь цветы?

– Да, – радостно кивнул Ларри. – И… и ты видела мою… нашу альпийскую горку?

– Да, очень красиво. Знаешь, давай вот здесь поставим лиану. Она вырастет и оплетёт окно.

Они обсудили спальню, и Эстер ахнула.

– Оу, уже темнеет!

– Да, – кивнул Ларри и заторопился: – Я сделаю яичницу. Ты…