На палубе самой «Чайки» стало тесно от пехотинцев, тоже махавших руками. Они оживленно болтали, таращили глаза на гору, на берег, друг на друга и мешали матросам.

Когда корабль обогнул мыс под Львиной Головой и все ощутили первое величественное дуновение ветров Южной Атлантики, шумные пассажиры погрузились в странное молчание; когда же вокруг раскинулся широкий простор, первые мушкетеры бросились к поручням… и их собственную рвоту порывами ветра швырнуло им в лица. Матросы заходились смехом, видя искаженные бледные физиономии и испачканные зеленые мундиры.

В течение часа большинство солдат последовали примеру первых, и палуба стала такой скользкой и опасной от их подношений Нептуну, что Буззард приказал матросам взяться за насос и отмыть и палубу, и пассажиров.

– Похоже, нас ждут несколько веселых денечков, – сказал он полковнику Шредеру. – Надеюсь, у этих нежных красоток хватит сил, чтобы дотащить самих себя до суши, когда мы придем на место.

Но прежде чем они прошли хотя бы половину пути, стало очевидно, что шутка Буззарда превратилась в ужасную реальность. Большинство пехотинцев выглядели умирающими, они лежали на палубе, как трупы, в их животах не осталось ничего, что заставило бы их подняться на ноги.

А потом сигнал капитана Райкера с «Птицы Солнца» дал им знать, что на фрегате дела обстоят не лучше.

– Если мы бросим этих парней в битву прямо с палубы, ребята Фрэнки слопают их с косточками. Надо нам менять план, – сказал Буззард Шредеру.

Шредер послал сообщение на фрегат. И капитан Райкер добрался до них на ялике в откровенно дурном настроении, чтобы обсудить новый план нападения.

Камбр нарисовал схематическую карту лагуны, береговой линии и двух мысов по обе стороны от входа в нее. Три офицера склонились над ней в крошечной каюте «Чайки». Настроение Райкера весьма улучшилось, когда он узнал наконец точный пункт назначения, а кроме того, сыграли свою роль мысли об активных действиях и денежной награде, да еще хороший глоток виски, предложенного ему Камбром.

Он впервые изволил согласиться с планом, предложенным ему Камбром.

– Вот здесь есть еще один мыс, примерно в восьми-девяти лигах к западу от прохода в лагуну. – Буззард положил ладонь на карту. – При такой погоде, как сейчас, вода с подветренной стороны будет достаточно спокойной, чтобы отправить к берегу лодки и высадить там полковника Шредера и его мушкетеров. А потом мы предпримем марш-бросок.

Он постучал по карте указательным пальцем, на котором щетинились рыжие волоски.

– Передышка на суше и быстрое движение дадут этим людям возможность оправиться от морской болезни. К тому времени, когда они доберутся до логова Кортни, к ним должно вернуться достаточно сил для схватки.

– А пираты наладили оборону у входа в лагуну? – пожелал узнать Райкер.

– Да, у них стоят пушки здесь и здесь, они прикрывают пролив. – Камбр поставил несколько крестиков по обе стороны от прохода. – Они отлично защищены, почти неуязвимы с этой стороны…

Он замолчал, вспомнив, как энергично палили кулеврины вслед «Чайке», когда та удирала из лагуны после провалившегося нападения на лагерь.

Райкер помрачнел при мысли о том, что должен будет подставить свой корабль под залпы береговой артиллерии.

– Я смогу управиться с пушками на западной стороне, – пообещал ему Шредер. – Отправлю маленькую группу, они поднимутся вверх по утесу. Никто там не станет ожидать нападения с тыла. Но я не смогу пересечь пролив и добраться до орудий на восточном мысу.

– Я направлю другой отряд, чтобы вывести из игры те пушки, – перебил его Райкер. – Нам нужно только разработать систему сигналов, чтобы скоординировать наши атаки.

Они потратили еще час, придумывая сигналы флагами и дымом, чтобы держать связь между кораблями и берегом. К этому времени и у Шредера, и у Райкера уже кипела кровь, они оспаривали друг у друга честь выиграть эту битву.

А Буззард радостно думал: «Зачем мне рисковать своими матросами, когда эти два героя рвутся сделать за меня всю работу?»

Вслух же он сказал:

– Я восхищаюсь вами, джентльмены. Это блестящий план. Я его принимаю, если вы отложите нападение на батареи у входа в лагуну до тех пор, пока полковник Шредер не приведет главные пехотные силы через лес и не встанет на позицию, чтобы оттуда начать главное наступление с тыла на пиратский лагерь.

– Да, вполне годится, – с пылом согласился Шредер. – Но как только батареи на мысах будут выведены из строя, ваши корабли смогут пройти в лагуну и обстрелять пиратский лагерь. И для меня это станет сигналом к началу атаки на них с тыла.

– Да, мы окажем вам полную поддержку, – кивнул Камбр.

При этом он подумал: «Как он жаден до славы!» И с трудом удержался от желания отечески похлопать Шредера по плечу. «Этот идиот рад получить мою долю пушечных ядер, а мне только и нужно, чтобы дотянуться до добычи…»

Потом он задумчиво посмотрел на капитана Райкера. Осталось только добиться того, чтобы «Птица Солнца» возглавила проход кораблей в лагуну и тем самым привлекла главное внимание канониров Фрэнки, что стоят вдоль края леса. И к выгоде Камбра послужило бы то, если бы фрегат получил серьезные повреждения до того, как Фрэнки будет разбит. Если к концу сражения Буззард окажется командиром единственного уцелевшего корабля, он сможет диктовать свои условия, когда дело дойдет до дележа трофеев.

– Капитан Райкер, – заговорил он с надменным видом, – я требую, чтобы мне предоставили честь возглавить эскадру, чтобы первой в лагуну вошла моя славная маленькая «Чайка». Мои бандиты меня не простят, если я позволю вам опередить их.

Губы Райкера упрямо сжались.

– Сэр! – напряженным тоном произнес он. – «Птица Солнца» куда лучше вооружена, она может успешнее сопротивляться вражескому обстрелу. Я должен настоять, чтобы вы позволили именно мне первым пройти в лагуну.

«А мне только того и надо», – подумал Буззард, кивнув головой в неохотном согласии.

Три дня спустя они высадили полковника Шредера и три его взвода страдающих морской болезнью мушкетеров на пустынный берег и наблюдали за тем, как они длинной беспорядочной колонной бредут в африканские чащи.

Африканская ночь была тихой, но не безмолвной. Когда Хэл остановился на узкой тропе и легкие шаги его отца затихли впереди, Хэл расслышал мягкие звуки мириад живых существ, кишмя кишевших в зарослях вокруг него. Вот разлилась трель какой-то ночной птицы, куда более прекрасная, чем смог бы извлечь из своего инструмента любой музыкант. Слух улавливал тихий шорох сухих листьев под лапами грызунов и других крохотных млекопитающих… внезапный кровожадный крик мелких хищников из рода кошачьих, что вышли на охоту… гудение и звон крыльев насекомых… вечный напевный гул ветра. И все сливалось в негромкий хор в этом храме Пана.

Луч штормового фонаря исчез впереди, и Хэл шагнул в сторону, чтобы найти его. Когда они уходили из лагеря, отец не стал отвечать на его вопрос, но, когда они вышли из леса у подножия утесов, Хэл понял, куда они направляются. Те камни, что до сих пор обозначали ложу, в которой он давал клятвы и принимал обеты, все еще образовывали призрачный круг в свете угасающей луны. У входа в круг сэр Фрэнсис опустился на одно колено и склонил голову, молясь. Хэл преклонил колено рядом с ним.