– заодно и деньги обналичить. Это было одно из лучших времяпрепровождений за весь период их бурной деятельности. Гуров непрерывно писал и писал стихи по этому поводу:

– А где бы я не был,

И что не повидал,

На Кипре все в порядке,

Снимаем крупный «нал».

На что Аврора заметила:

– Ты в стихе своем, безумном, еще код банковской карточки укажи.

– Ну, вот, – разочарованно ответил несостоявшийся поэт Гуров. – Сбила с рифмы.

Так бы им работать и работать. Но, как известно, жизнь, это своеобразная синусоида. Сегодня ты на высоте, а завтра. И ведь надо было таки неугомонному пану капитану Гурову уговорить Ричарда пойти в южные моря. Но, что сделано, то сделано. Правда, этому поспособствовала чехарда с российскими квотами – не успели занести взятку. А у берегов

солнечной Африки эта проблема решалась быстро и на месте с помощью зеленых купюр. Да и начпар здесь частенько пропадал. Кроме испанского Лас-Пальмаса, его замечали в Марокко, Мавритании, Западной Сахаре и даже в Намибии. Вся пойманная рыба продавалась на западно-африканский рынок. Почему начпар не сказал, что его пароходство в долгах, как в шелках, осталось большой пребольшой загадкой. Но стоило «Счастливчику» и «Тошнотику» зайти под выгрузку рыбы в Гвинею, как их арестовали за непонятные им старые долги. Со «Счастливчиком» всё более менее ясно – он на балансе у начпара. Но «Тошнотик» то, даже не российский, а кипрский. Аборигены не реагировали на судовые документы о смене судовладельца, потому как по их данным он по прежнему числился в пароходстве. Пришлось это доказывать с пеной у рта в суде, но когда истина все же прояснилась, судно кроме долгов уже ничего не имело. По палубе бегали голодные и заросшие мужики, мало чем отличавшиеся от Робинзона и его друга Пятницы, хотя берег был под боком. Кормить и поить их было не на что. Да и вернуться домой проблематично. А долги с пенями с каждым месяцем простоя нарастали словно ком. В итоге, «Счастливчик» со всеми потрохами и проблемами вернулся к своему хозяину, каким-то образом договорившимся с аборигенами. А «Тошнотик», несмотря на все усилия опытного Ричарда, пошел с молотка. Кое-что всё таки наскребли и заплатили экипажу чтоб вернулся домой. Но основной долг по зарплате не закрыли и он был велик. Мореманам ничего не оставалось, как зашхериться от жен рыбодобытчиков в Москве. Офис закрыли за ненадобностью. «Пузатик» из-за накопившихся проблем с недогрузом, стал нерентабельным и снова ошвартовался на польском причале в Гданьске. Весь этот облом был настолько грамотно состряпан, что Ричард, при очередном посещении сокрушенных бизнесменов, заметил:

– Чья-то хитроумная голова спланировала весь этот ужас, и эффектно вывела нас из рыбного бизнеса.

– Если бы только это, – заметил Одинцов. – Нас с Гуровым заказали.

– Как это заказали? – не понял англичанин.

– Очень просто, – пояснил Гуров. – Заказали убить. Уже и аванс оплачен.

– Откуда вы это знаете? – с сомнением произнес Ричард.

– Наша бывшая охрана предупредила.

К этому времени у мореманов, помимо личных водителей, были и охранники, и даже телохранители. Некогда нанятые для выбивания долгов у нерадивых оптовиков, они, как выяснилось позже, слились с местной братвой. Но теперь, это сыграло свою положительную роль, ибо они, узнав на сходке, кого планируют замочить в ближайшее время из «крупной рыбы», тормознули заказ. Предстояло откупиться за большие деньги и перевести мокруху на заказчиков, коими оказались некоторые, особо рьяные бывшие члены экипажей судов, потерявшие всякую надежду вернуть свои честно заработанные бабки. Кое-как это дело замяли – было жалко и тех, и других тружеников моря.

Рыбалка – это хорошо, но опасно. Опасно, по сути. В море можно попасть в такой шторм, что худо не покажется. Не одно рыболовное судно, покоится на дне Атлантического и других океанов. Бывало, что рыбаков смывало за борт. Бывало, выбрасывало вместе с тралом. Всякое бывало. Но это, как бы естественное морское начало. А каково будет продолжение? Вот в чем вопрос? Обычно, моряки героически преодолевают все трудности и с почетом уходят на берег, на пенсию. Гуров до пенсии мог просто не дожить. «Ловись рыбка большая, да маленькая!» – пожелал он братии рыбаков, ставя жирную точку в своей бывшей биографии и закрывая для себя «море на замок». Он достал судовой журнал «Тошнотика», прихваченный на память для своей домашней кают-компании, и написал фломастером: «Операция «РЫ» – закрыта! Сдать в архив!»

На полгода мореманы, урегулировав свои взаимоотношения с киллерами, вышли из бизнеса

– слишком глубоким для всех оказался стресс. Денежные знаки ещё водились, поэтому они могли себе позволить не становиться на биржу труда. Квартиры пришлось продать – там их всё ещё подкарауливали бывшие члены невольно кинутых ими членов экипажей судов. Они переехали в тихий, так называемый спальный район, где жили в основном отставные военные чины. Иногда названивали Данек с Ричардом, призывая начать с нуля, но бизнесмены отказывались. Вопреки всем ожиданиям, Одинцов и Гуров решили заняться научной деятельностью, читая лекции по кораблевождению в одном из морских институтов. Но как это бывало не только с ними, прошедшими огонь, воду и медные трубы, развязка наступила сама собой и пришла оттуда, откуда не ждали.

Однажды, их район посетил местный олигарх, занимающийся нефтебизнесом. Он решил пойти в политику и приехал агитировать за самого себя, выступая в роли защитника обездоленных военных пенсионеров. Сами обездоленные подъезжали к своим домам на вполне приличных тачках. Ставить их уже было негде, так что встреча с кандидатом в депутаты проходила чуть ли не на крышах машин. Тут, как раз и появилась компания Гурова и Одинцова, вернувшаяся из центральной части города в свой спальный район.

– Какой истукан поставил этот автобус на моё место? – с полуоборота завопил пан капитан, обращаясь к толпе окружившей олигарха. – Где, водила? Пусть убирает свой сарай на колесах!

– Товарищ! – тихо обратился к Гурову старичок-боровичок времен первой и второй мировых войн. – Это вовсе не сарай. Это, товарищ, предвыборный штаб!

– А мне какое дело! – кипятился пан капитан. – Блин, понаехали тут! Агитаторы!

Водитель не объявился. Гуров сдал назад и оставил машину на въезде в военный городок.

– Пошли, девчонки! – обратился он к, закончившим выгрузку харчей из багажника автомобиля, морячкам в норковых шубках до пят, некогда пошитых за поставленную зверосовхозам рыбу пушного зверя – так называемую РПЗ. – А где, Николай?

Только сейчас Гуров заметил, что отсутствует господин, товарищ, барин, капраз. На его окрик никто не отозвался. Да и как мог Одинцов отозваться, говоря в этот момент с самим олигархом.

– И поговорить нормально негде, – доносился его командный голос. – Надо бы площадочку перед въездом утрамбовать, да выезд на соседнюю улицу бульдозером обозначить.