Через полтора часа семь русских кораблей авангарда и центра смогли выбить из линии оба шведских флагмана, «Конунг Густав III» был выведен из боя на буксире, прикрывавший его «Васа» чуть не попал в плен, его умирающий капитан сказал заместившему его лейтенанту: «Ты перед Богом ответишь мне, если сдашься неприятелю». Шведские корабли, понеся значительные потери, отвернули под ветер, причем с тремя головными шведами продолжал сражаться один «Всеслав». В это время на шведских кораблях уже было заметно замешательство. В 21.00 герцог Карл приказал повернуть «все вдруг» через фордевинд на север на правый галс, чтобы увеличить дистанцию боя и отойти от южного берега. Вовремя оценить обстановку Козлянинову и Грейгу помешал дым от сотен пудов сгоревшего пороха и слабый ветер. Русские комендоры просто не видели куда стрелять.

После поворота шведов «Ростислав» оказался против флагмана авангарда «Принц Густав» и в течение часа расстреливал его картечью; в 22.00 швед спустил флаг.

Около 20.00 Грейг разослал на шлюпках приказ по кораблям сомкнуть строй и еще раз атаковать шведов, но эти указания не исполнили три русских корабля — 66-пушечный «Дерись» (командир С.Г. Коковцев), 66-пушечный «Память Евстафия» (командир А.Г. Баранов) и 74-пушечный «Иоанн Богослов» (командир С.А. Вальронд). Они обстенили паруса и отстали, тогда как следующий перед ними поврежденный 74-пушечный «Владислав» (командир Амандус Берх) течением снесло на шведскую линию.

В результате «Владислав» был атакован пятью кораблями шведского арьергарда. Из рапорта командира корабля Амандуса Берха: «Корабль мой, находясь в кордебаталии, третьим от адмиральского, имел битву с противным себе третьим же от герцога Зюдерманландского. Беспрепятственный дым препятствовал о других наших кораблях примечание иметь. С самого начала сражения убит на юте мичман Дурное и два матроса, флаг сбит- его вскоре подняли… Через час, как кажется (ибо не можно было точно означить времени…), компасы соскочили со шпилек от пушечной стрельбы. В 6-й час: перестрелено много снастей и парусов… с носу третью пушку разорвало, и при этом убита вся прислуга, кроме комендора; на грот-марсе убито 10 человек. В 7-й час: сбило фор-марсель… и за повреждением рея не было возможности его поднять… Старался парусами и подмогою катера сделать корабль рулю послушным, но не имел в этом успеха. В сие время отбило у пяти пушек станки и два порта вышибло; людей убито: на шканцах 15, на баке 10, по палубам в разных местах 7, а у одной пушки всех людей. Командовавший авангардиею, обращенною тогда в ариергардию, проходил мимо меня, выпавшего уже тогда из линии, и примкнул своим кораблем линию. В 8-й час: видя, что урон сей причиняем был от стояния корабля носом к неприятельским лагам, которыми, будучи несен вдоль по линии, всегда от двух кораблей был встречаем и провожаем, горячность и мщение платить за смерть смертью возгорелось во мне. Видя у себя на ветре еще четыре корабля, которые, думал, спустятся ко мне в линию, совершенно надеялся разбить оставшиеся против меня 7 шведских кораблей. Долго показалось мне ставить свой корабль на шпринг, и для того поворотил на правый галс, чтобы, тем самым несколько удалясь, поправиться парусами и прочим, также дать время поостынуть разгоряченным орудиям или, отшед, если не удастся поправиться парусами, то думал лечь на другой якорь, сделав шпринг… Как скоро корабль начал приходить на канат, то я, отрубив оный, поворотил на другой галс и начал производить пальбу с ядрами и картечами; неприятель ответствовал мне тем же. Я поднял знак, что требую помощи. Грот, поставленный после упада марселя, по невозможности поднять последнего, загорелся

было с подветренной стороны, но его погасили и взяли на гитовы, ибо много мешал орудию. У якоря… перебило канат и кран-балку, и он упал в воду. Всю правую сторону бака разбило, и корабль сильно понесло к неприятельской ариергардии. Тогда же увидел, что в ближнем расстоянии идет корабль «Виктор», а корабль «Дерись» поворачивал на правый галс (в другой раз?). В 9-й час: корабль «Виктор» проходил мимо нас на ветре; я просил командующего, чтобы примкнул к линии и дал бы мне помощь шлюпками, потому что мои суда во время сражения все расстреляны, да и спустить было нечем за перестрелом почти всех снастей; с корабля «Виктор» прислан катер. Корабли «Дерись» и «Виктор» были видны в кабельтове на ветре, а корабль «Богослов» до пяти кабельтовых, идущие под всеми парусами… Во время лежания на седьмом галсе убито у меня до 30 человек. Катерами — своим и «викторским» — поворотил на левый галс, но с оного корабль поворачивался опять на правый с такою силою, что ничем не можно было удержать; почему и старался, видя, что он лучше держится на правом галсе, поворотить на оный, дабы хотя вдоль по кораблю не били. Сие сделав, стали по-прежнему с левой стороны палить ядрами и книпелями, ожидая помощи. В 10-й час: не получив оной, увидел я, что другие наши корабли держатся на ветре и к нам не спускаются — иные под всеми парусами… примыкая ко флоту, и хотя палят в защиту мою, но ядра их ложатся не далее форштевня моего. По требованию командующего кораблем «Виктор» отослал я его катер, который уже и мало пособия сделал, ибо оба катера не могли удерживать батареи к неприятелю. Я имел перед глазами неминуемую опасность потерять свой корабль; за отдаленностью мели некуда мне было его поставить; потопить также не можно было за неимением гребных судов для спасения команды. А хотя бы я и решился, пробившись сквозь неприятельскую линию идти к неприятельскому берегу, чтобы лучше на оном поставить свой корабль, нежели отдать неприятелю в руки, но сего не мог я сделать, как за маловетрием, так и за совершенным повреждением парусов и всего такелажа. Мало спустя отослал свой катер отправив на оном трех младших мичманов и гардемарин. С четверть часа после того… корабль поворотился носом к неприятелю, и только одна баковая пушка с левой стороны могла действовать. Посему собрал на шканцы офицеров и предложил, что, поелику мы которой батареи открыть не можем, много станков сбитых, корабль как в мачтах, особливо в стеньгах и в такелаже, так и в корпусе весьма поврежден и получил в короткое время больше… воды, хотя и отливали оную; что на мель некуда поставить; потопить также нельзя, потому что нет средства людей спасти; три неприятельских корабля с носу, а другие два уже с боку и на ветре по другую сторону вошли; кордебаталия и авангардия шведские видны хотя назади, но ко мне идущие; флот наш в сумерках казался очень отдалившимся и только что некоторые корабли ближние видны, то я во всем сем и требовал у них совета. Все офицеры согласились на то, чтобы в силу Морского устава, капитанской должности… для вышеупомянутых причин сдаться. Да и команда на то изъявила свое согласие единогласным криком: «Отец наш! делай, что хочешь, мы отдаемся тебе в полную власть!» Капитан-поручик Кузьмищев при сем мне донес, что мичман Смирнов, определенный от меня в крюйт-камере для раздачи и насыпки картузов, изготовил бочку с порохом и хранил зажженный фитиль, как скоро я повелю оный в нее бросить. Таковые отчаянные мысли моих подчиненных и неизбежно угрожавшая погибель подвигли меня на жалость и довели смущенные мысли мои до чувствия согласиться с их голосом и отдаться для общего спасения в плен. Я велел бить отбой. В исходе 10-го часа, связав секретные ордера и сигналы, также книги и шнурованные журналы на книпеле бросил в воду, а черный журнал спрятал за пазуху (который, сохранив до сего времени, при сем представляю). После сего закричал на ближний неприятельский корабль, что больше не дерусь, и сдались. Убитых у себя считал при конце сражения до 200 человек; но как после я слышал от королевского адъютанта, при отправлении пленных в Стокгольм было здоровых 412 человек, а в госпитале осталось 65».